(не) зажигай меня - Марианна Красовская

Герхард и Людмилка уехали в Галлию и поселились в столице. Герхарда ждала его служба в дворцовой страже, а Людмила, наверное, родит ему пару богатырей и будет воспитывать всех вокруг.

Тетка Святослава тоже в положении и изо всех сил надеется подарить мужу наследника. Мы все надеемся вместе с ней: она такая упрямая, что будет теперь рожать до победного, уверенная, что сестра ее простила. Ее упорство не знает границ: если Святослава чего-то желает — она этого добьется.

Аяз всерьез занялся медициной, накупил книг и даже нанял учителя катайского языка. Катайцы — лучшие лекари. Не целители, нет; у них почти нет магов. Они лечат травами, массажем, настойками и отварами. Мой супруг решил, что дар — это лишь половина лекаря. Вторую половину должно составлять знание. Ни к чему расходовать силу, если можно вылечить человека кореньями и мазями.

К языкам у него способностей не было совершенно, как он ни мучился — по-катайски смог выучить лишь несколько слов. Поэтому он плюнул на сие бесполезное занятие и усадил привезенного учителя за перевод катайских учебников по медицине. Аяз планировал открыть в Ур-Тааре лечебницу и уже нарисовал ее проект и присмотрел место. Этот парень всё-таки был и архитектором тоже. Муж признался, что после того, как он принял мои роды, понял, насколько это потрясающе — быть целителем, и как страшно чего-то не уметь.

Единственное, чего теперь боялся Аяз — это моей беременности. Он сразу сказал, что больше рожать мне никогда не позволит, и лично следил за тем, чтобы я вовремя пила отвары. Стоило мне заартачиться — он даже в спальню ко мне не заходил. Пришлось подчиниться, но я ведь тоже упрямая.

Рано или поздно я добьюсь своего — не будь я Виктория Оберлинг!

[1] Не правда ли, возникает вопрос, отчего колыбельку и прочие детские вещи не забрала рачительная Святослава? А всё очень просто: у Волчеков было свое детское приданое.

39. Бонус. Приезд Милославы

Леди Милослава Оберлинг, нервно сжимая руки, не отрывала глаз от горизонта. Там не было ни гор, ни лесов, ни болот — там была Степь. Ей с огромным трудом удалось найти возницу, который за весьма внушительную сумму доставил ее к границе с владениями степного хана. Раньше она никак не была обозначена. Сейчас здесь были врыты в землю каменные столбики. "Расточительство, огромный труд и невероятная гордыня — вот что такое ваша граница", — раздраженно подумала женщина.

Возница наотрез отказывался ехать дальше, несмотря на то, что расстояние между столбиками было внушительное. Там повозка проедет с легкостью. Он выгрузил Милославин сундук на землю, развернул лошадь и помчался прочь, явно радуясь, что его не заметил никто из страшных степняков. Женщина уныло попинала сундук, а затем уселась на него. Бросить вещи было жалко. Сил едва хватало, чтобы сдвинуть его с места. Немного подумав, Милослава все же ухватилась за ручку сундука и, упираясь каблуками в сухую землю, затащила свое имущество на территорию Степи. Теперь ей было спокойнее. Женщина потрогала затылок — солнце палило нещадно, того и гляди заработаешь солнечный удар. А платки в сундуке только шерстяные; ни к чему в Галлии шелковые. Голову бы прикрыть, а нечем.

Не прошло и четверти часа, как вдалеке взметнулась пыль и послышался топот копыт. К ней приближались два всадника, и их лица нельзя было назвать приветливыми. Напротив, они казались страшно недовольными, поняв, что леди Оберлинг сидит на их стороне.

— Женщина, — заговорил один из них, приблизившись. — Это не твоя территория. Это степь. Ты нарушила границу.

— Я знаю, — спокойно ответила Милослава.

— Мы сейчас вытащим твой сундук, ты уйдешь прочь и мы забудем, что видели тебя.

Леди Оберлинг заметила, что говорит с ней тот степняк, который младше. Ему, наверное, чуть больше двадцати. А второй, уже с сединой в коротких черных волосах и морщинами на лице, молчит и внимательно смотрит на нее своими узкими глазами.

— Я приехала за своей дочерью и не уеду, пока не поговорю с ней, — равнодушно пожала плечами женщина. — Так что можете брать мой сундук и поедем к хану.

— Никуда ты не поедешь, — горячо воскликнул юноша. — Разве что домой!

— Хорошо, — покладисто кивнула Милослава. — Тогда я подожду Тамана здесь. Выгнать вы меня не сможете — силенок не хватит. Рано или поздно хан приедет — он всегда решает все проблемы лично.

— Да что вам тут, медом намазано! Едут и едут! — завелся молодой, но вдруг замолчал, увидев, что старший поднял руку.

— Кнесса Милослава, я полагаю? — вполголоса спросил седой степняк. — Таман ждет вас. Меня зовут Хариз. Вы, наверное, меня не помните.

Милослава покачала головой, но Хариз интересовал ее мало:

— Ждет? И давно?

— Всегда, — коротко ответил степняк.

Милослава вдруг побелела и закусила губу:

— Разве он еще помнит обо мне?

— Всегда, — повторил мужчина.

Он ловко спрыгнул с коня, протягивая к ней руку:

— Вы ведь ездите верхом? Камиль, останешься с сундуком. Кнесса поедет на твоей лошади. Я пришлю телегу.

— Да кто она такая? — не утерпел юноша.

— Шабаки хана, — веско ответил Хариз.

Он помог Милославе взобраться на лошадь — в мужское седло, для чего ей пришлось задрать юбку едва ли не до колен, опустил стремя и жестом велел следовать за ним.

Женщина и сама не понимала, отчего вдруг так заколотилось сердце от этого "всегда". Она ехала сюда в полной уверенности, что прошлое забыто и похоронено. Ей не нужен степной хан, у нее муж, дети, замок Нефф. Милослава только хотела увидеть дочь и убедиться, что она живая. Много лет она даже не вспоминала про Тамана. В дороге Милослава пыталась представить, как он выглядит, и обнаружила, что образ степного хана почти стерся из памяти. А теперь вдруг женщина увидела перед собой узкие злые глаза — будто и не было этих двадцати лет.

Всегда!

Она тронула коленкой лошадь — как они выучены здесь, в Степи, тело тоже вдруг вспомнило. По шее и спине стекали капли пота, лоб и волосы тоже были мокрые. Богиня, как хорошо дома, в замке Нефф! Нет там ни жары, ни палящего солнца, ни пыльных дорог.

— Мы можем ехать быстрей? — нервно спросила леди Оберлинг своего сопровождающего. — Свариться можно, как жарко!

— Как пожелаете.

Хариз стукнул бока коня пятками, издал гортанный крик и пустился в галоп. Милослава не отставала. А вот за это ощущение ветра в лицо и скорости можно и простить жару и безжалостное солнце. В горах такая езда просто невозможна. Вот по этому ощущению она скучала! Словно в прошлое вернулась! Никаких ограничений, никаких преград! Это Степь, где можно сбросить с себя шелуху глупых запретов и унылых правил! Оказывается, она никогда по-настоящему не знала, не понимала этого края. Здесь не только птицы свободны.

Нервное напряжение последних дней вырвалось вдруг изнутри в воинственном крике. Милослава ударила пятками лошадь, вырвалась вперед, жадно глотнула ветер, растрепавший волосы.