(не) зажигай меня - Марианна Красовская

Милослава смотрела на человека, которого когда-то любила, и понимала: всё кончилось. Она испытывала к нему лишь щемящую нежность: как к своим сыновьям. Женщина и без того лелеяла свои воспоминания слишком долго: пожалуй, до того момента, как решилась на второго ребенка. А во время второй беременности леди Оберлинг до боли внутри, до умопомрачения влюбилась в собственного мужа. Она даже не представляла, что умеет так — ловить взгляды, таять от ласкового слова, просто быть счастливой оттого, что сидит рядом с ним.

И это чувство не ушло с рождением детей. Напротив, Макс открылся с новой стороны. Он не считал, что детьми должны заниматься няньки. Нет, он не спал ночами, качая на руках сразу двоих младенцев. Он заставлял жену есть, спать и гулять — в одиночестве или с Викторией. Он настоял, чтобы в замке была кормилица, хотя Милослава очень сопротивлялась: ей казалось, что хорошая мать должна вскармливать своих детей сама. Но выкормить двоих за раз у нее не вышло, и она была благодарна предусмотрительности Максимилиана. И вообще, его спокойствие уравновешивало ее вечные переживания.

В свою очередь леди Оберлинг стала его якорем при взрывах, которые у него бывали совсем не редко. Такой уж он человек — будто вода в кастрюле. Молчит, улыбается, спокойно разговаривает- а потом пар свистит, крышка скачет, кипящие брызги во все стороны. В такие моменты она старалась отвлечь его внимание и как-то успокоить.

Таман другой: он не вода, он ветер. Он там и здесь. Он появляется внезапно и так же незаметно пропадает. Он знает всё, видит всех насквозь. Ему нужна та, кто будет сдерживать его порывы, заставлять его спать, есть и, что особенно забавно, мыться. Ему нужна нянька. И Наймирэ отлично справляется с этой ролью. Мягкая, нежная и невероятно красивая, она в то же время тверда и уверена в себе. В народе она пользуется непререкаемым авторитетом. Таман может быть неправ — она права всегда. И она очень терпеливая. Милослава бы уже давно устроила истерику, если бы ее муж появился среди ночи и грязный завалился в чистую постель. И при этом она бы понятия не имела, где он был.

Нет, леди Оберлинг совершенно не понимала мужчин! Зачем он всё ещё помнит про нее, если рядом — Наймирэ?

— Я люблю тебя, — говорил Таман, грея руки об чашку с непонятным напитком, по недоразумению называемым степняками чаем. — Я всегда любил одну тебя и всегда буду любить. Всё, что я делаю — только для тебя!

— Не надо врать, — пожимает она плечами. — Ты мчишься, потому что не можешь не мчаться. Если остановишься — погибнешь.

Таман прищуривается и кривит губы в подобии улыбки.

— Ты изменилась.

— Странно, правда? Двадцать лет прошло, Таман-тан. Я другая. А ты — прежний. Забавно.

— Ты — вода. Ты принимаешь форму сосуда, в который налита, — сообщает Таман.

Его прозорливость неприятна. Как так вышло, что он видит ее насквозь — как и двадцать лет назад?

— А ты — ветер, — отвечает Милослава, хмуря брови. — Ураган. Смерч.

— Ты не моя. Но я все равно тебя люблю, — упрямо говорит он.

— Лучше бы ты отвел от меня глаза, — не выдерживает женщина. — Что ты будешь делать, когда твоя жена сломается?

— Наймирэ?

— А у тебя есть еще жена?

— Есть. Ты. Первая.

Леди Оберлинг хочется схватиться за голову и взвыть.

— Хватит жить прошлым, Таман-тан! Живи сегодняшним днем! Посмотри — у тебя уже сын совсем взрослый, женился уже. А ты всё ещё где-то на границе Славии и Степи…

— Я в тот дне, когда выпал первый снег… твоя дочь не похожа на тебя.

— Она похожа на ее отца. Твой сын наверное тоже другой.

- Он похож на его мать.

— Которую ты выпил до дна.

— Что ты хочешь, женщина? — взрывается хан. — Для чего ты мучаешь меня?

— Больше всего я хочу двинуть тебя по голове чем-то тяжелым, — буркнула Милослава. — И выбить всю дурь… Я хочу, чтобы ты пошел к своей жене и просто обнял ее. И больше никогда не смел смотреть мимо Наймирэ.

— Ты не понимаешь, чего хочешь. Я не могу.

— Девятерых детей ты ей сделать мог, а обнять не можешь? Ты просто трус, Таман-тан. Трус и глупец.

Таман потер лицо и подергал бороду. Он выглядел озадаченным.

— Я не хочу потерять Наймирэ, — неожиданно признался он. — Она всё, что у меня есть. Я понял тебя, звездная кобылица. Я постараюсь.

Некоторое время они молчали, потому что всё было уже сказано. Милославе хотелось сбежать отсюда: куда угодно, но лучше в замок Нефф. Ей отчего-то было стыдно и неловко сидеть рядом с чужим ей человеком, которого она когда-то любила, а сейчас почти ненавидела за то, что он, пусть и на миг, встревожил ее душу и тело. Никто, кроме него, не был свидетелем ее слабости. Она знала, чувствовала, что он никому не выдаст этой тайны, но легче от этого не становилось. Как она поглядит в глаза Максимилиана, зная о себе, что едва не поддалась искушению?

— Я пошлю за Аязом, — наконец поднялся Таман. — Он отвезет тебя к Виктории. Пожалуйста, будь с ним помягче. Ему и так сейчас тяжело. Не надо вот этого твоего "я леди Оберлинг, а ты ничтожество, вставшее у меня на пути".

Милослава недоуменно посмотрела на Тамана и вдруг расхохоталась. Хан прикрыл глаза и проклял всё на свете: и ее, и звездное небо над головой, и свое тело, мгновенно отреагировавшее на эту женщину. А потом она спала на улице, так и не зайдя в шатер, даже когда он поклялся, что не тронет ее; спала, вздрагивая и ежась во сне. Таман чуть слышно трогал ее волосы и сжимал зубы, осознавая, что это самая большая близость, которую он может себе позволить.

Среди ночи он не выдержал, разбудил Хариза, велев охранять ее, а сам вскочил на коня и сломя голову помчался в Ур-Таар к Наймирэ. Жена как всегда спала в одной комнате с детьми: он всегда ругал ее за это. Хан прокрался к ней, стараясь никого больше не разбудить, положил руку на теплое женское плечо и, едва она открыла глаза, прошептал:

— Ты мне нужна.

Наймирэ никогда с ним не спорила. Она тут же поднялась, прикрыла одеялом Шурана и последовала за ним в его покои.

— Подожди, — коснулась она его руки. — Я приду через минуту.

У Эмирэ, ее главной помощницы, была своя комната. Она разбудила ее и велела лечь с малышами, чтобы они не испугались, когда проснутся.

Когда женщина зашла в спальню мужа, тот стоял у окна, ссутулившись. Наймирэ подошла к нему, обвила его талию руками, положила голову ему на плечо.

— Что случилось, любимый?

— Милослава приехала, — глухо сказал Таман.

Наймирэ стало очень страшно: она ждала приезда Милославы не меньше, чем он.

— Почему ты здесь, а не с ней? — дрожащим голосом спросила она.

— Ты нужна мне, — ответил муж, сжимая ее в объятиях. — Ты меня не бросишь?