Бегство из Эдема - Патриция Гэфни

– Я потом тебе объясню.

Сара очень надеялась, что он объяснит.

– Это бывает с… – она осеклась на полуслове.

– С Беном, – мрачно докончил за нее Алекс. – Да, уж в этом можно не сомневаться. Это каждый раз бывает с Беном, но с тобой – никогда. Найди десять ошибок в этой картинке, Сара.

– Мы же договорились, что не будем говорить о нем, – уныло напомнила она.

– Можешь мне поверить, меньше всего на свете мне хочется говорить о твоем муже.

Сара кончиками пальцев разгладила суровую складку у него между бровей, потом поцеловала переносицу. Целовала до тех пор, пока складка не исчезла.

– Люби меня, Алекс.

– Давай сделаем это по-другому.

– По-другому?

– Ну ты же знаешь.

– Нет, не знаю. Как?

– Нет, ты знаешь…

Наконец она поняла, чего он добивается. Ему хотелось, чтобы она сама его потрогала. Совершенно новая и непривычная улыбка искусительницы, спрятанная глубоко в уголках рта, медленно расцвела на губах Сары. Она сделала то, чего он хотел. Его голова запрокинулась, он судорожно втянул воздух сквозь зубы. Как это ново и необычно – ласкать его подобным образом! Как это не похоже на то, что с ней было, когда Бен заставлял ее к себе прикасаться. Ей было противно, тошно при одной мысли о том, что он вынуждает ее доставлять себе удовольствие.

Она снова улыбнулась, глядя на лицо Алекса, внимательно следя за его закрытыми глазами, за мучительно напряженной гримасой, исказившей его лицо. Поглаживая бархатистую кожу, ощущая в руке его тяжесть, Сара сама почувствовала невыносимое возбуждение.

– Что тебе нравится? – спросила она шепотом.

– Со мной все просто, – прошептал он в ответ. – Мне нравится все.

– Ты неразборчив.

– Я нетребователен и готов довольствоваться тем, что есть. Но раз уж ты спросила, прямо сейчас мне бы хотелось…

Он не закончил фразы и умолк, поддразнивая ее.

– Чего бы тебе хотелось?

– Оказаться внутри тебя.

Сара крепко зажмурила глаза.

– О да.

Алекс опять передвинулся выше, подхватил ее обеими руками под ягодицы и подтянул к себе. Ему очень нравилось чувствовать, как ее ноги раздвигаются под его тяжестью – такие послушные и ждущие. Он бережно овладел ею, чутко подмечая каждое ответное движение, каждый вздох, мельчайшие нюансы ее ощущений. На этот раз слияние их тел оказалось глубоким, проникновенным и волнующим.

Ничего подобного у Сары раньше не было, ей и сравнить было не с чем. Впервые за все время она начала понимать, что будет, когда все это кончится. Она с ужасом наблюдала, словно со стороны, как ее тело радостно устремляется навстречу новой чудесной цели. Чувство благодарности заставило ее отвлечься, она страстно поцеловала его, горячо шепча:

– Я не знала, я ничего не знала. О, Алекс…

– Ты о чем, любовь моя?

– Я не знала, что так бывает…

Все было так хорошо и правильно, что у нее совершенно пропало ощущение стыда от акта любви, который раньше всегда представлялся ей механическим и унизительным.

– Я люблю тебя, люблю тебя, люблю тебя, – повторяла она нараспев, а слезы тем временем сами собой наворачивались ей на глаза, и его лицо расплывалось перед ее взглядом.

Алекс обеими руками осторожно расправил ее волосы на подушке.

– Золотая Сара, – назвал он созданную им картину и языком остановил слезинку, скользнувшую к ее виску.

Для него все тоже было как в первый раз. До сих пор Алекс ни разу даже не задумывался над тем, в чем состоит разница между понятиями «любить» и «заниматься любовью». Эта разница казалась несущественной. Теперь она стала несуществующей. Он наконец-то обрел и воплотил свои истинные чувства. Как будто вернулся домой.

Их сплетенные руки сжались еще теснее; желание вознесло их на неведомую высоту, поцелуи стали рассеянными и запоздалыми, а все чувства сосредоточились на достижении ускользающей цели. У Алекса мелькнула мысль о том, чтобы задержаться и тем самым продлить наслаждение для Сары, но подобные ухищрения были уже не в его силах. Ее тело трепетало на самой грани человеческих возможностей. Он получил полное представление о ее неискушенности, когда она прошептала в воздух над его плечом:

– Может быть, мне тебя подождать?

Уткнувшись лицом ей в волосы, Алекс подавил неудержимый приступ восторженного смеха.

– Нет, дорогая, – великодушно посоветовал он, – ждать не надо.

– Ты никогда не хочешь ждать.

Они в последний раз торопливо поцеловались, и тут разразилась буря. Тело Сары разбилось на тысячи осколков, а потом исчезло, растворилось в темноте. Она могла бы испугаться, но на этот раз ее любовник был вместе с ней в невесомой черной пустоте острого наслаждения. Когда буря утихла, когда их тела вновь обрели плоть и обрушились друг на друга в благодарном изнеможении, они оба почувствовали, как свет проник в их сердца. К добру или к худу, что бы ни случилось потом, они знали, что он никогда не угаснет.

* * *

– Что ты там делаешь? Мы же договорились, что ты будешь мне помогать!

Алекс вывалил тушенку из банки в глубокую чугунную сковородку с длинной ручкой, передвинул ее к краю, а на свободное место разбил четыре яйца.

– Хочешь еще кофе?

Ответа не последовало.

Он схватил шипящую сковородку за ручку и перенес ее из кухни в комнату, служившую ему кабинетом. На пороге ему пришлось остановиться. Сара Кокрейн, воплощение красоты и женственности, стояла, наклонившись над его столом. На ней ничего не было, кроме его рубашки. О таком зрелище ему даже мечтать не приходилось.

– Прекрасная леди, – тихо окликнул ее Алекс. Она подняла голову и улыбнулась. В свете лампы волосы, рассыпавшиеся по плечам в полном беспорядке, напоминали золотую пряжу. У нее были красивые длинные ноги, и он ничуть не преувеличил, когда говорил о ее изящных ступнях. Сара держала кружку, обхватив ее обеими ладонями, длинные рукава мужской рубашки были закатаны выше локтя.

– Чем это ты так увлеклась? – удивился Алекс. – Несущими конструкциями для солярия Бена? Вертикальной проекцией римской бани?

– Нет. Вот этим.

Подойдя ближе, он с удивлением увидел набросок, который она, должно быть, обнаружила в стопке рисунков и чертежей.

– Если бы ты не был архитектором, то мог бы стать художником, Алекс. Это здорово.

Он долил кофе ей в кружку и поставил сковородку на чертежный стол.

– Рад слышать.

– Ты всегда делаешь акварельные наброски домов, которые проектируешь?

– Нет, не всегда. Только когда цвет имеет значение.