Рука Москвы. Разведка от расцвета до развала - Леонид Шебаршин

Май 1989 года. Короткая поездка в Прагу вместе с новым представителем КГБ при Федеральном министерстве внутренних дел ЧССР Б.Н. Воскобойниковым. Мы знакомимся с чехословацкими коллегами, обсуждаем состояние нашего взаимодействия с недавно назначенным начальником чехословацкой разведки Водражкой. Настроение у коллег пасмурное. Неопределенность внутриполитической ситуации, нарастающее оппозиционное движение и неловкие попытки руководства КПЧ не допустить повторения пражской весны 1968 года деморализуют разведку. Чехословакия испытывает экономические трудности, ассигнования на разведывательную деятельность урезаются, предстоит сокращение личного состава МВД. Коллеги весьма приветливы и дружелюбны, но у меня складывается впечатление, что они утратили интерес к работе и настороженно прислушиваются к биению сердца собственной страны.

Интерес к ситуации в Советском Союзе у всех весьма велик. Мы настроены оптимистически и пытаемся передать свое настроение коллегам — Советский Союз пройдет сложный период и выйдет из него обновленным, демократическим, экономически сильным. Содружество социалистических государств не исчерпало свой позитивный потенциал и должно сплотиться на новой основе. Соратники воспринимали наши разъяснения внимательно, но без энтузиазма. Их политический опыт был богаче нашего.

Не вызывали у друзей отклика и наши ссылки на сохраняющуюся опасность со стороны США и Запада. Во всяком случае, вопрос о взаимодействии в работе по «главному противнику» не возникал.

Мне показалось, Водражка с облегчением воспринял завершение наших переговоров. Заверил в неизменной готовности оказывать всемерное содействие Б.Н. Воскобойникову и любезно ознакомил нас с городом. Сбылась моя старинная мечта — мы побывали в трактире «У чаши», где проводил время незабвенный бравый солдат Швейк. Полюбовались на засиженный мухами портрет государя императора, выпили по кружке пива. Бравый солдат частенько утешал меня в трудные минуты, в нашей семье любили цитировать его изречения, и я мысленно поклонился Я. Гашеку, написавшему одну из самых близких моему сердцу книг.

За два дня пребывания в Праге удалось встретиться с послом СССР в Чехословакии В.П. Ломакиным. Беседа была неудачной. Бывший секретарь Приморского крайкома КПСС не мог объективно оценить перспективу развития событий в ЧССР, ориентировался на «твердых марксистов-ленинцев» в руководстве КПЧ и не одобрял чужих мнений.

Наше взаимодействие с чехословаками—более формальное, чем реальное — продолжалось до 1991 года и было прервано по инициативе чехословацкой стороны. Процесс распада Варшавского Договора во всех его проявлениях развивался неумолимо.

22 июня 1989 года я стоял на перевале Шипка в Болгарии, у подножия памятника русским воинам, сложившим здесь головы сто с лишним лет назад. Это святое место для каждого русского и каждого болгарина, память о нашем кровном родстве, о нашей общей истории. Они почти забыты в многонациональном Советском Союзе — Скобелев, Гурко, Драгомиров, Столетов, Щеголев и др., более двухсот тысяч погибших русских солдат и офицеров. Они были участниками того же великого дела, которому служим мы, — дела величия и укрепления России. Европейская дипломатия на Берлинском конгрессе не позволила России воспользоваться плодами подвига ее бойцов.

Мы в гостях у близких друзей, у болгар. Ситуация в их стране несколько стабильнее, чем в остальной Восточной Европе, оппозиция малочисленна, и все ее активисты известны органам безопасности наперечет. Однако грозные признаки нарастают и здесь. Экономика топчется на месте. Т. Живков правит жесткой рукой, он диктатор в полном смысле этого слова. Кто-то из друзей рассказал, что Живков с тревогой взирает на политические процессы в Советском Союзе, не одобряет их. «Мы брали власть вооруженной силой, — говорит Живков в своем окружении, — и, если понадобится, вооруженной силой будем ее отстаивать». Болгарию лихорадит кампания по «восстановлению имен», насильственная болга-ризация турецкого меньшинства. Наши коллеги в этой кампании непосредственно не участвуют, излагают не очень убедительно официальную позицию. Их отношение к происходящему в некоторой степени двойственное. Как болгары, они видят неотвратимую угрозу своей стране в быстром росте турецкой части населения — при таких темпах лет через тридцать турки из меньшинства превратятся в большинство и болгары могут возвратиться к исторической исходной точке — мусульманскому господству. Опасения у коллег вызывают методы властей, реакция мирового сообщества, возможные последствия кампании. Судя по их высказываниям, кампания готовилась келейно, в окружении Живкова, и основывалась на весьма приблизительных расчетах.

Эта картина нам знакома, она с удручающим постоянством повторяется и у нас, и в братских странах. Руководство утратило способность заранее просчитывать последствия своих действий, оно слишком уверено в своем всесилии, интеллектуальном превосходстве. Собственные предрассудки и заблуждения оно считает государственной мудростью. Нам понятны сомнения болгарских товарищей, поскольку таким же образом у нас была начата и сейчас еще катится по стране антиалкогольная кампания — благие цели, умозрительно составленная схема их достижения, олимпийское безразличие к психологии народа, экономической ситуации в стране. Болгары тоже улавливают определенное сходство между такими, казалось бы, разноплановыми кампаниями, и оно их не радует.

Наша делегация встречается с министром внутренних дел Г. Таневым, заведующим сектором в административном отделе ЦК БКП Палиным. У Палина ко мне вопрос — работал ли я раньше в аппарате ЦК КПСС? Узнав, что я с молодых ногтей работаю в разведке, Палин не может скрыть своего удивления. Миф о том, что в СССР человек может достичь заметного положения, только пройдя через партийное горнило, видимо, глубоко укоренился у болгарских товарищей. (Так ли уж заблуждался Палин, подумалось мне.)

Главный объект работы болгарских друзей— это Турция и южный фланг НАТО. Наше взаимодействие на этом направлении плодотворно, и деловое обсуждение, по существу, этим ограничивается.

Болгары более, чем чехи, восприимчивы к тезису об американской угрозе системе социализма. Президент Рейган, выступая в Конгрессе США 9 февраля, говорит о том, что американцы сделали мир во всем мире более прочным, опираясь на силу. Бывший президент Никсон примерно в то же время предупреждает, что Восточная Европа превратилась в бочонок с порохом, который может в любое время взорваться. Предупреждая об опасности взрыва, Никсон призывает использовать современные средства массовой информации, чтобы разорвать тиски восточноевропейских режимов и оказывать материальную поддержку тем, кто выступает против этих режимов (Форин аффэйрс. 1989, № 1). Нажим Запада усиливается по мере ослабления Советского Союза. Срок жизни восточноевропейских режимов уже отмерен.

В декабре того же года я побывал в Польше, где уже произошла смена власти и правительство возглавил Т. Мазовец-кий. Польские коллеги не утрачивают оптимизма и выражают твердую уверенность, что ни одна власть без них не обойдется. Думаю, что они правы.

Контакты ПГУ с разведслужбами восточноевропейских стран продолжаются. Ушла в прошлое атмосфера полной открытости, отношения стали несколько суше и корректнее. Потребуется время, чтобы реальные государственные интересы подтолкнули нас друг к другу.