Последний солдат - Алекс Шу

– Понимаю, – спокойно встречаю взгляд генерала, – и полностью осознаю все возможные последствия и опасность, которой подвергаю себя и вас. Но я хочу спасти страну. Держать в себе все это и ничего не предпринимать, не могу. Поэтому и обратился к тебе.

– Правильно сделал, – одобряет Константин Николаевич, – твою тетрадку я сожгу, чтобы не светить почерк. А сведения перепечатаю сам на машинке.

– Дед, я помню, ты дружишь с Петром Ивановичем? – вопросительно смотрю на генерала.

– Ивашутиным? – уточняет Константин Николаевич.

Утвердительно киваю.

– Можно обратиться к нему, если ты, конечно, уверен в Петре Ивановиче. Нам нужны его возможности и ресурсы.

– Мне надо поразмыслить как следует, – дед задумчиво почесывает подбородок, – любая ошибка может оказаться для нас первой и последней. Надеюсь, ты это понимаешь?

– Да.

– И ты пока ничего не предпринимай. Сиди на заднице ровно и жди от меня новостей. Договорились?

– Договорились, – обреченно вздыхаю.

– Ну, вот и хорошо, – генерал хлопает рукой по колену, закрепляя наш договор, и поднимается. – А, кстати, что ты там вместе с Зориным за военно-патриотический клуб организовал? Мне Сашка об этом что-то рассказывал. Для чего? Это имеет какое-то отношение к твоим, гм, видениям?

– Имеет, деда, самое прямое, – подтверждаю я, – знаешь, в своих видениях я видел, как все происходило в мельчайших подробностях. 17 марта 1991 года советские люди проголосовали за сохранение СССР на референдуме. ГКЧП тоже многие поддержали на местах, надеясь, что он наведет порядок. Но они были разобщены, не умели и не могли бороться за свои права, и не представляли, что их ожидает в будущем. Противная сторона, наоборот, была прекрасно организованна, собранна и грамотно управлялась. Поэтому она и победила. Вот я и хочу заняться подготовкой общества снизу, дать ему определенный импульс, понимание и решительность, как действовать в подобных ситуациях и где искать единомышленников. Хотя бы на уровне военно-патриотических клубов, как основы для самоорганизации. А молодежь – самая активная часть общества. И с ней нужно грамотно работать, шаг за шагом формируя правильные ценности и идеологию. Кто будет владеть умами большей части молодежи, тот уже наполовину победил. Но это отдельный разговор, я и так тебя слишком нагрузил.

– Леша, – дед пристально смотрит на меня, – а ты ли вообще это? Мне уже бред какой-то в голову лезет. Ты же был обычным пацаном, умным, правда, и любящим книги, но вполне нормальным, как и многие другие дети. А сейчас излагаешь, как зрелый мужик с многолетним стажем руководящей партийной деятельности. И вообще, откуда у тебя вдруг взялся этот дар?

– Так, дед, давай по порядку, – набираю в грудь воздух, – извини, но я тебе всего сейчас не расскажу. Слишком сказочно все будет звучать. Давай так сделаем, ты обдумаешь полученную информацию, увидишь, как начнут сбываться написанные мною события, а потом мы еще вернемся к этому разговору. Просто так будет лучше и для тебя, и для меня. Получишь парочку убедительных доказательств, что все мною написанное сбывается, и тебе будет легче воспринять остальное.

А по поводу появления дара, честно скажу, не знаю. Недели три назад как током ударило на уроке истории. Это было похоже на то, как будто кто-то открыл запертые шлюзы, и хлынул поток знаний о будущем. Голова кружилась, я чувствовал себя, как в нокдауне. Даже кровь из носа на уроке пошла, и учитель отправил к врачу. После этого я просто вижу будущее лет на двадцать – двадцать пять вперед. А еще могу посмотреть на человека и увидеть всю его подноготную. И одновременно пришло знание, что нужно делать, чтобы избежать развала страны. Вот и все, что могу тебе ответить. Понимаю, звучит фантастично, но это правда.

– И что нужно делать? – Константин Николаевич иронично поднимает бровь.

– Дед, давай об этом потом. Многое, что я скажу о советской системе и КПСС, тебе не понравится. Страна больна, и ее надо лечить. Я тебя и так сегодня сильно загрузил. Может, пока достаточно? Тем более мне ехать уже надо скоро.

– Да уж загрузил, по самые гланды, – вздыхает генерал и озабоченно смотрит на часы. – Ладно, давай уже закругляться. Два часа до поезда осталось. А нам еще обратно нужно заехать.

2 октября 1978 года. Понедельник

Чуть теплые лучи осеннего солнца лениво гладят лицо. Прохладный ветерок налетает порывами, теребя воротник куртки и затихая. Смотрю на черный циферблат «Командирских» со светло-салатовыми в дневном свете фосфорными делениями. Без пяти четыре. Ровно в 16:00 должен появиться завербованный мною информатор. У меня будет с ним важный разговор. События начинают развиваться в требуемом направлении, и никаких сюрпризов мне не нужно. Поэтому я позвонил ему сразу же, придя со школы. Комок, к счастью, оказался дома. Судя по голосу, его не очень радовала перспектива нашей встречи, но отказаться стукач не посмел.

Недалеко от черного входа продовольственного магазина змеится извилистая тропинка, убегая по склону вниз к небольшой рощице возле заброшенного пустыря. Там я и предложил встретиться своему «тайному агенту». Место пустынное и безлюдное, идеально подходящее для разговора.

О том, что Комок способен взбрыкнуть и попробовать от меня избавиться, я не переживал. Слишком уж он труслив и боится моих неведомых «компаньонов», знающих о нем всё. Поэтому стукач будет послушен и исправно носить мне «в клюве» информацию. Хотя сильно расслабляться и беспечно поворачиваться к нему спиной я не собираюсь.

Вдали появляется черный силуэт. Он приближается, и через пару минут я уже различаю угрюмое лицо Комка. Занятый своими невеселыми мыслями, сявка меня не замечает.

– Комок, сюда иди, – машу ему рукой.

Гопник непроизвольно вздрагивает, поворачивает голову. В его глазах мелькает узнавание, а потом и страх. Через минуту он уже подходит ко мне.

– Привет, – протягивает руку сявка.

Игнорирую его жест. Пристально гляжу ему прямо в зрачки. При контактах с осведомителем, как учил меня приятель опер еще в той «старой» жизни, стукача надо морально ломать, чтобы он постоянно чувствовал, кто здесь главный. Это азбука любой вербовки и последующих контактов.

Комок не выдерживает моего взгляда и отводит глаза.

– Какие новости? Как там товарищ старший лейтенант поживает? Что-то обо мне спрашивал?

– Ничего особенного, просил держать в курсе, если какие-то новости про тебя будут и Бык с Трофимом задумают отомстить.

– А, кстати, как они там? Что эти жертвы абортов говорят? – уточняю я.

– Лечатся, – на лице Комка появляется кривая ухмылка, – грозятся с тобой разобраться. Но пока никаких шагов не предпринимают. Куда им. Бык со сломанной ключицей, Трофим – с перебитым запястьем. Еще месяц-полтора все срастаться будет. Из зоны откинулся Шпиль-старший. Вот он очень интересуется, кто это парней так отмудохал. Но пока Бык и Трофим молчат как партизаны. Мямлят что-то о неизвестных, напавших на них около гаражей. Только со мной делятся своими планами.