В огне желания - Кэт Мартин

На несколько секунд Присцилла уступила ему, отказавшись от борьбы. Все ее тело мучительно заныло, требуя больше, больше, требуя всего, что он мог дать ей. Она жаждала зарыться пальцами в волосы на его груди, с силой провести ногтями по мышцам спины, чувствуя, как те напрягаются в ответ. Дыхание Брендона отдавало виски, но как же это было сладостно! Все, все было сладостно с ним! И от него чудесно пахло мужчиной. Как она хотела его!

«Что ты делаешь? Подумай о Стюарте! Вспомни, что пообещала себе!»

Присцилла уперлась в грудь Брендону обеими руками и оттолкнула его.

– Я… я рада… рада, что тебя не повесили, – сказала она, пытаясь взять себя в руки. – Этого я не хотела, независимо от того, что ты совершил. Но здесь не Техас, Брендон, и ты не можешь вот так…

– Выслушай меня, Присцилла. Ты не знаешь многого, очень многого, и еще меньше понимаешь.

– Я не хочу ни знать, ни понимать! Я не хочу тебя слушать – ни сейчас, ни впредь! Я жена Стюарта Эгана, и тебе этого не изменить. Даже если бы я хотела… а я не хочу, понимаешь, не хочу!

– Браки совершаются на небесах, а не на земле, Присцилла. Перед Богом ты моя жена. – Он сдвинул брови. – Но что тебе во мне? Я не могу обещать, что разодену тебя как куколку и перезнакомлю со сливками общества. Мне всегда была нужна настоящая ты, а не светская дама, которая даже смеется неискренне.

– Убирайся!

– Я уберусь, но в свое время. – Брендон скрипнул зубами. – Сначала я заставлю тебя вспомнить, какая ты на самом деле.

Неуловимым движением он схватил оба ее запястья одной рукой и, высоко подняв ей руки, прижал к стволу дуба. Рот его приник к ее губам – болезненно, неумолимо, и Присцилла забилась, пытаясь высвободиться, но тщетно – он был гораздо сильнее.

«Дьявольщина, – в ярости думал Брендон, – я проехал сотни миль, чтобы оказаться рядом с ней, изнемогал от беспокойства – и что же? Оказывается, она поверила каждому слову Эгана и поставила на мне крест». Это было не единственное предательство, с которым ему пришлось столкнуться в жизни, но самое горькое, и потому он хотел наказать ее, обидеть, заставить хотя бы отчасти испытать ту боль, от какой страдал сам.

Брендон переступил с ноги на ногу, приняв позу, исключающую всякую возможность ее сопротивления, языком раздвинул плотно сжатые губы и проник внутрь жаркого рта. Присцилла издала приглушенный звук: это мог быть и возглас негодования, и стон удовольствия. Брендон сдвинул приспущенные плечики бального платья, чуть прикрывающие округлости грудей. Эти белоснежные холмики были почти обнажены, и он тут же высвободил один из них из тесных объятий корсажа.

Когда его ладонь прикрыла идеально подходящую по размеру грудь, Брендон ощутил сладостное напряжение, наполненность и тяжесть в паху, с каждой секундой становившуюся все более болезненной. Он слишком долго мучился этой жаждой, и она требовала утоления. Брендон тесно прижался к Присцилле, заставляя ее ощутить силу своего желания, заставляя все вспомнить и никогда больше не забывать. Губы ее затрепетали и приоткрылись. От нее пахло шампанским и цветами магнолии.

Болезненный стон вырвался у него.

Пальцы перестали требовательно сжимать грудь, прикосновения стали ласковыми. Нежнее и осторожнее стал и поцелуй, теперь скорее дающий, чем берущий, и Брендом почувствовал легчайшее ответное касание языка.

Он выпустил руки девушки, и они медленно сплелись у него на шее.

– Как же я скучал по тебе!

– Я тоже… тоже…

Теперь она охотно льнула к нему и запрокинула голову, когда Брендон начал покрывать поцелуями ее шею и плечи. Он обнажил вторую грудь, но Присцилла не остановила его. Да он и не остановился бы.

Брендон склонился, втянул в рот затвердевший сосок, чувствуя, как наливается, часто вздымаясь, маленькая грудь. Рука его поймала край платья, двигаясь все выше и выше, вдоль длинных стройных ног, пока не оказалась на уровне ягодиц. Едва прикрытые тончайшими шелковыми панталонами, они были так округлы и нежны, что в затуманенное сознание Брендона проникла мысль: дольше ему не удержаться – он просто-напросто возьмет ее здесь, под этим дубом, совсем близко от дома, полного гостей.

– Брендон!..

Присцилла едва выдохнула это слово, но в голосе ее прозвучала тревога, и это отрезвило его. Сердце колотилось так, что стук его заглушал звуки ночи, но все же Брендон расслышал приближающиеся голоса.

– Не волнуйся, милая, ничего не случится.

Невероятным усилием он подавил возбуждение. Только многолетний опыт позволил ему в считанные секунды привести в порядок одежду Присциллы. Не теряя времени, он потянул ее в ближайшую темную аллейку. Прогуливающаяся парочка прошла совсем рядом, не заметив их, и Брендон услышал тихий вздох облегчения.

Когда они торопливо возвращались к дому, Присцилла ни разу не взглянула на Брендона, и он угадал ее мысли. При свете огней на террасе Брендон заметил, что ее лицо выражает раскаяние. Оно сказывалось и в ее поникших плечах, и в пальцах рук, судорожно сжимающих приподнятые юбки. Присцилла уже собиралась войти, но на нижней ступени Брендон удержал ее, поймав за локоть, и повернул к себе.

– Очень скоро мы снова встретимся, любовь моя. Я все устрою, только держись подальше от Эгана.

– Прошу тебя… неужели ты не можешь оставить меня в покое?

– Оставить тебя в покое? – Он улыбнулся, ибо ее неуверенный тон вселил в него надежду. – Как я могу? Ведь ты моя. Разве только что ты не почувствовала этого?

Щеки Присциллы пылали.

– Я не хотела, не хотела этого! – вдруг с силой сказала она, и потемневшие глаза вызывающе сверкнули. – И знаешь что? Я не допущу, чтобы такое повторилось!

– Правда? – с ласковой насмешкой спросил он, приподнимая бровь. – Ты уверена?

– Абсолютно!

– Что ж, посмотрим, Присцилла. Это ведь не стоит труда – верно? – подождать и посмотреть, как все обернется.

Он жаждал поцеловать ее снова, на прощание, но не решился сделать это так близко от дома, просто погладил пылающую щеку и быстро удалился в глубь сада, во тьму.

Когда Брендон растворился в тенях ночи, Присцилла не сразу отвернулась. Сердце ее болезненно сжалось. «Брендон здесь, – в смятении думала она. – Брендон вернулся! Это был не сон, мы только что провели вместе несколько безумных минут в саду, под дубом». При воспоминании об этом Присцилла затрепетала от желания и какого-то странного счастья, с привкусом горечи.

«Брендон бежал! Ему удалось спастись от виселицы!»

Всю дорогу до бального зала она благодарила Бога за его бесконечное милосердие. Присцилла ощущала, как тает, рассасывается тяжелый ком в груди, мучивший ее вот уже несколько недель. Она снова дышала полной грудью.

Но как он оказался в Натчезе? И зачем? Ведь это для него сейчас самое опасное место в целом свете. Не может быть, чтобы мужчина, да еще настолько непостоянный, пошел на такой риск ради женщины. А если? Если она все-таки что-то значит для него?