Обреченность - Сергей Герман

– Немцы! Немцы-ыыыы! Каратели!

Пятницкий открыл глаза. За дверями слышался шум, крики, выстрелы. Кто-то куда-то бежал. Мальчишки нигде не было видно. Комиссар чертыхнулся и схватив винтовку бросился к двери.

Между избами и постройками метались партизаны и, сраженные выстрелами, падали на снег. Пятницкий замер в дверях, не зная, что делать. Пуля ударила его в плечо. Выронив винтовку, он попятился назад, пытаясь здоровым плечом закрыть дверь. Пуля в живот бросила его на пол. Передергивая затвор винтовки, Муренцов заскочил на крыльцо, через полуприкрытую дверь увидел, что комиссар еще дышит, всхлипывая и крупно дрожа. На мертвенно пожелтевшем лбу его выступили крупные капли пота.

Следом за Муренцовым в избу заскочили двое полицаев из приданой зондеркоманды.

– Чего стоишь, казак? Добивай эту суку! – закричал один из них, с прыщами на лице. – Дай мне, я сам его стрельну!

Муренцов склонился над умирающим…

– Не тронь его. Видишь, доходит.

– Кровишши-то!..

Из раны в животе Пятницкого лезли бледно-розовые с кровавыми сгустками кишки, перемазанные собственным дерьмом. Рука умирающего скребла и скребла грязными ногтями по земляному полу.

Второй полицейский не успел отвернуться и его вырвало прямо на стол.

Грохнул выстрел, прыщавый передернул затвор. Тело чуть вздрогнуло, вытянулось, взгляд застыл на потолке.

– Вояки, мать вашу… одного тошнит. Второй – гуманист.

Не обращая на него никакого внимания, Муренцов прикрыл лицо убитого какой-то тряпкой. Повернулся на крики и шум. Прыщавый вытягивал из-за запечья мальчишку.

– Нашел! Наверняка комиссарский выродок. Щас я и этого в расход.

Металлически звякнул затвор. Полицай поднял глаза, прямо в лицо ему глядело дуло винтовки. Попятился назад, пытаясь укрыться за деревянным столом. Муренцов держал палец на спусковом крючке. Суровея глазами, тихо сказал:

– Оставь мальца. Опусти винтарь. Я не шучу. Ну-уу!

В землянку ворвался взводный:

– Муренцов, что у тебя тут? Сам-то живой?.. А это что такое? Между собой сражаетесь? А ну… отставить!

– Господин хорунжий, мальчишку в землянке нашли. Куда его?

– Малого с собой. В штабе разберемся.

Казаки забрали из комиссарской избы командирский планшет с документами, пистолет и бинокль. Погрузили на сани оружие и продукты. Оставшиеся полицаи из зондеркоманды долго искали самогон, потом выгнали всех жителей на мороз, а избы подожгли.

Выезжая на дорогу, прыщавый полицай оглянулся. Дома горели изнутри. Крыши обвалились. Из окон выбрасывались острые язычки пламени, лизали черные стены. Со звоном лопались стекла. Через полчаса почерневшие срубы уже дотлевали.

Убитых сложили на месте сгоревшего амбара на оттаявшей после пожара земле. Глухо и обреченно выли старухи. Глядя на мертвых, истово крестилась беременная баба с обожженным лицом, второй рукой придерживая выпирающий живот. Рядом с ней девочка в прожженной фуфайке и надвинутом на лоб платке доила корову. Голова девочки тряслась, как у немощной старухи, молоко цвиркало в закопченное ведро.

Корова испуганно косила в сторону мертвых печальным лиловым глазом и тоскливо мычала.

На месте пепелища остались только печные трубы. Уцелевшие погорельцы рыли землянки, у них сгорело все – и дома, и нехитрый скарб.

* * *

В расположении казачьего батальона – в казармах, на конюшнях, складах – был налажен идеальный порядок. Заработали сапожная и портняжная мастерские.

В воскресный день на церкви били колокола, плыли, колыхаясь над проснувшейся землей, торжественные и праздничные звуки, напоминали о жизни.

Маленького роста звонарь, замерзнув на ветру, приплясывал на звоннице, дергая за веревки. Из пристройки вышел священник, прищурившись, посмотрел на звонницу, перекрестился и вошел в храм.

Свободные от нарядов и караулов казаки постарше тянулись в церковь. Молодежь расходилась по знакомым, кому некуда было идти – сидели в казарме, чистили оружие, занимались лошадьми.

Командир сотни доложил Кононову о найденном мальчишке. Тот спросил:

– Ну-ууу?.. И зачем нам хлопец? Что мы с ним будем делать?

Щербаков шагнул вперед.

– Давайте у себя оставим, господин майор. Хороший хлопец, Борисом кличуть. Заместо сына казакам будет.

Кононов покрутил ус.

– Хорошо. Я подумаю.

Через несколько дней Кононов сам заехал в сотню Щербакова. Приказал привести к нему мальчика.

– Ну, говори, сынок. Что мне с тобой делать? Родные-то есть?

Мальчишка уже слегка отъелся на казачьих харчах. Отогрелся. Курносый, из-под шапки выглядывал рыжевато-пшеничный чубчик. Было видно, что робеет перед командиром, но держался храбро.

– Никак нет. Круглый сирота. Оставьте меня у себя, дядя. Казаком хочу быть.

Кононов улыбнулся.

– Казаком, сынок, стать невозможно, им можно только родиться. Да и служба у нас дюжеть чижолая. Иной раз сутками с коня не слезаем. Бывает, что и убивают. И в плен нас не берут. Сдюжишь? Не передумаешь?

– Никак нет! Не передумаю. Хоть «житье собачье, зато слава казачья».

– Вот пострел! Где услышал?

– Казаки говорили.

– Ну и ладно тогда. Зачислите его на довольствие. Пусть при штабе сотни пока будет. Чтобы сегодня же одели и обули. Выполняйте.

Казаки подарили Борису маленький бельгийский браунинг. Тот сразу почувствовал себя взрослым, сильным, без конца чистил, разбирал и собирал пистолет. Жил он в одной избе с Муренцовым. Пока Муренцов целыми днями пропадал на службе, Борька смотрел за лошадьми, носил воду из колодца, колол дрова, топил печь.

Почти каждый вечер в комнатах штаба батальона кипела учеба. Майор Кононов лично обучал офицеров работе с картой, тактическим играм в ящиках с песком. Он говорил:

– Запомните, господа офицеры, партизаны не могут жить без еды. Своего подсобного хозяйства у них нет, баз с продуктами тоже. Поэтому все снабжение обеспечивается за счет крестьян. В местах, где выявлена активность партизан, блокируем деревни и дороги между ними. Таким образом создаем квадрат поиска. Площадь в сто километров вы можете прочесать одним эскадроном в течение недели. А ежели обзаведетесь трезвой и добросовестной агентурой, тогда можно управиться и в три дня. Ну а после того как отыщем базу, подтягиваем основные силы и рвем на куски. Всем понятно, как нужно действовать?

И Кононов улыбался в свои рыжие от табака усы.

Через месяц в батальоне открыли краткосрочные курсы по подготовке урядников.

Немецкое командование все более активно стало использовать казачий батальон в антипартизанских рейдах.