Дорогие девушки - Фридрих Незнанский

— Чего это ты там бормочешь? — подозрительно спросил Вахтанг.

— Я говорю, права твоя подруга. Болван ты, Вахтанг.

— Не подруга — жена!

— Тем более, — усмехнулся Александр Борисович. — Я пришел сюда не просто так. Я выполняю важное задание. И если из-за тебя мы упустим опасного преступника, ты, дурак, за это ответишь. Получишь по полной катушке за противодействие властям. Ясно выражаюсь, генацвале, или тебе по-грузински повторить?

Уверенный тон Турецкого, похоже, привел неистового грузина в недоумение.

— Гм… Так говоришь, следователь?

— Старший следователь прокуратуры по особо важным делам, — сказал Александр Борисович таким холодным голосом, что даже чемпион России по вольной борьбе невольно поежился.

— Вахтанг, он говорит правду! — прокричала из-за двери жена. — Я не знаю этого человека!

Небритый монстр явно колебался.

— Решай, — сказал ему Александр Борисович. — Либо отправишься на нары, либо извинишься, и я обо всем забуду.

— Ну… Тогда извини.

Вахтанг выпустил руку Турецкого и слез с его спины. Александр Борисович медленно поднялся на ноги, повернулся к борцу и коротко, без замаха, ударил его кулаком в челюсть. Вахтанг рухнул на пол, будто его срезали. Приподнялся и обалдело тряхнул головой.

— Чистый нокаут, — сказал Турецкий насмешливо. — Этому вас в борьбе не учили?

Прошло с полминуты, прежде чем борец пришел в себя. Александр Борисович помог ему подняться. Вахтанг смотрел на него угрюмо.

— Я просто не ожидал, — буркнул он.

— Я тоже, — ответил ему Турецкий.

Чемпион подумал, усмехнулся и кивнул:

— Это правда. Так ты правда не любовник моей жены?

— Не могу утверждать этого точно, пока не взгляну на твою жену, — усмехнувшись, ответил Турецкий. Однако по потемневшему лицу Вахтанга он понял, что шутка не прошла, и поспешно пояснил: — Это была шутка. Нет, я не любовник твоей жены. Я пришел сюда по делу.

— Тогда помиримся, — резюмировал Вахтанг. — Пойдем в комнату, дорогой, угощу тебя настоящим грузинским вином!

— Эй! — крикнула из-за двери женщина. — Куда это «пойдем»? Ишь, умный какой нашелся, пойдет он! А ну-ка, быстро выпусти меня отсюда!

Вахтанг презрительно фыркнул и произнес несколько слов по-грузински.

— А за это ты мне еще ответишь! — крикнула из-за двери жена. — И ты, и твой дружок-алкаш!

Вахтанг повернулся к Турецкому:

— Не обращай внимания, дорогой. И не слушай эту глупую женщину. В этом доме всегда рады гостям.

Александр Борисович потер вывихнутое запястье и ответил:

— Я это понял. Извини, генацвале, но я сюда не вино пить пришел. Кто из вас художник — ты или жена?

— Я художник, — ответил Вахтанг. — Хочешь, нарисую твой портрет? Бесплатно!

— Хочу, но не сейчас. Скажи, в каком магазине ты покупаешь краски и холсты?

— В «Пикассо». Это в Жулебино. Но я обычно не сам езжу, а заказываю по Интернету. Это удобнее и дешевле. А что?

— Могу я осмотреть квартиру?

Вахтанг подозрительно прищурился:

— Это зачем?

— Нужно для дела. Ты сам сказал, что я твой гость. А разве гостям принято отказывать?

— Нет, не принято, — смирился Вахтанг. — Что ж, смотри. У меня тайн нет.

И он широким жестом пригласил Александра Борисовича в гостиную.

12

Оставался еще один адрес. Дом располагался всего в нескольких кварталах от дома, в котором жили неистовый Вахтанг и его сумасшедшая жена.

Плетнев в компании оперативников медленно пробирался по перегруженной транспортом Москве, скача от пробки к пробке, о чем и сообщил Турецкому по телефону. Впрочем, Александр Борисович не расстроился.

— Сам зайду, — сказал он Плетневу. — Мне тут пешком минут пятнадцать.

— Но что, если он — там? — тревожно спросил Плетнев.

— Ничего, справлюсь как-нибудь. Тем более что вы вполне можете добраться раньше меня.

— Что-то голос у тебя кисловат, — заметил Плетнев. — Ты что, уже не веришь в свою версию?

— Скажем так — она вызывает у меня все больше сомнений, — сухо сказал Александр Борисович.

— А мне она кажется идеальной, — возразил Плетнев. — О, мы, кажется, тронулись! Если больше не будет заминок, минут через десять-пятнадцать будет на месте.

Дверь как дверь. Деревянная. Почти новая. Старый «сталинский» дом, третий этаж. Лифта, понятное дело, не было и в помине. Пришлось Турецкому одолеть несколько пролетов пешком, попутно благодаря судьбу за то, что не нужно ползти на самый верх.

Остановившись перед дверью, Александр Борисович машинальным жестом оправил одежду, выждал с полминуты, чтобы успокоить дыхание, и лишь после этого нажал на кнопку звонка.

Пара аккордов из «Подмосковных вечеров» эхом прокатилась по квартире. Александр Борисович прислушался. Ни шагов, ни покашливания, ни бормотания под нос, ничего…

Турецкий позвонил еще раз. И еще. Результата не было.

«Надо было сперва послушать, а потом уже жать на звонок», — с досадой подумал Турецкий и обозвал себя идиотом. Он хотел еще раз позвонить, но передумал. Вместо этого он повернулся и, громко топоча ногами, стал спускаться вниз. Дойдя до первого этажа, он прикинул, куда выходят окна квартиры. Получалось, что не во двор. И на том спасибо.

Александр Борисович заспешил обратно, на третий этаж, стараясь ступать как можно тише. Остановившись перед квартирой, он осторожно приложил ухо к двери и прислушался. В какой-то момент ему показалось, что он слышит женский голос, но секундой спустя Турецкий понял, что это лишь отголосок какой-то фразы, долетевшей со двора (окна подъезда по случаю жары были открыты настежь).

Турецкий вслушивался минуты две. Но так ничего и не услышал. В подъезде чем-то сильно воняло. Вероятно, где-то поблизости делали ремонт (время от времени не то наверху, не то внизу начинала противно жужжать дрель). Продолжая вслушиваться, Турецкий поднял руку и нажал на кнопку звонка, надеясь, что «эффект внезапности» даст свои результаты.

Но в квартире и на этот раз никто не отозвался. Александр Борисович выпрямился и подумал — не попробовать ли взломать дверь? Он уже готов был решиться на это безрассудство, но телефонный звонок отвлек его от отчаянных мыслей.

— Алло, — сказал в трубку Турецкий.

— Александр Борисович? — молодой мужской голос.

— Да.

— Это Василий. Системный администратор из магазина «Пикассо». Тут у меня был сбой в программке, но сейчас я все отладил.

— И что?