Разыскания о начале Руси. Вместо введения в русскую историю - Дмитрий Иванович Иловайский

Писание на родном языке; вместе с тем у них начала развиваться и своя собственная письменность; тогда как народы, обращенные западными миссионерами и признавшие свою духовную зависимость от Рима, получали латинское богослужение и латинскую письменность. Известно также, что и начало национальной немецкой письменности, то есть перевод Священного Писания на готский язык, который приписывают Ульфиле, епископу IV в., принадлежит именно восточной половине Римской империи, а не западной.

Первое упоминание о христианстве между таврическими болгарами относится к тому же знаменитому царствованию Юстиниана I. Начало же христианской проповеди на Таврическом полуострове восходит к I в. по Р. Хр. Предание говорит, апостол Андрей из Синопа приезжал в Херсон и здесь проповедовал христианство. Затем во времена Траяна прославился своею апостольской деятельностью сосланный сюда римский епископ святой Климент, который и был здесь утоплен по приказанию императора за свою проповедь. Христианство медленно возрастало и укреплялось на полуострове и должно было выдерживать упорную борьбу с эллино-скифскою религией. Последователи его принуждены были скрывать свое богослужение в пещерах и катакомбах. Но со времени Константина Великого появились здесь открытые христианские храмы, и успехи проповеди пошли быстрее. Впрочем, христианство и эллино-скифское язычество и после того долго еще жили рядом в этих главных пунктах. В Херсонесе христианство восторжествовало ранее; а на Боспоре оно, по всей вероятности, окончательно утвердилось только с присоединением к Византийской империи, то есть в первой половине VI в. В это же время христианская проповедь начинает проникать и в среду соседних гуннов-болгар. Кроме влияния Херсона и Боспора, на них мог, конечно, действовать и пример соседних готов-тетракситов. Известно, что христианская религия распространилась между готами первоначально в форме арианской ереси; к этой эпохе принадлежит деятельность их епископа Ульфилы и перевод Священного Писания на готский язык. Получили ли христианство таврические готы от своих арианских соплеменников или непосредственно из соседнего Херсона – в точности неизвестно; но последнее имеет более вероятности. В первой половине VI в. у них встречаем уже собственного епископа. По поводу его смерти и готского посольства в Константинополь Прокопий заметил следующее: «Были ли эти готы когда-либо арианской секты, подобно прочим арианским народам, или какой другой – я не могу утверждать». Отсюда прямое заключение, что в его время они были православными; да иначе они не обращались бы к Юстиниану с просьбой о назначении им нового епископа. Следовательно, таврические болгары с разных сторон соприкасались православному населению, и византийское влияние не замедлило отразиться на них в деле религии.

Вскоре после воцарения Юстиниана I, именно в 528 г., князь гуннов, соседних с Боспором, по имени Гордас, лично отправился к императору для заключения с ним союза и для принятия святого крещения. Император был его восприемником от купели и почтил дарами. В свою очередь князь обещался охранять от варваров римские владения, особенно город Боспор, и, кроме того, доставлять известное количество рогатого скота; следовательно, в сущности, признал себя вассалом и данником Византии[104]. Император послал еще некоторое количество войска под начальством военных трибунов для защиты Боспора от гуннов и для собирания с них означенной дани рогатым скотом. «В этом городе, – прибавляют византийские историки, – значительная торговля римлян с гуннами». Приведенное свидетельство представляет для нас несомненную важность. Во-первых, само прозвище гуннского князя, Горд или Гордый, обнаруживает, что дело идет о болгарах славянских (так называемых гуннах-утургурах[105]). Во-вторых, путешествие Горда в Византию – и конечно, с значительною свитой – указывает на морские плавания таврических гуннов, следовательно, подтверждает их славянский, а не угро-тюркский характер. В истории нашего христианства князь Горд является предшественником русской княгини Ольги, которая почти по тому же поводу предпринимала плавание в Византию. Следовательно, ко временам Ольги подобные путешествия вошли уже в некоторый обычай у восточных славян.

Но этот первый христианский князь таврических болгар имел печальную судьбу, по известию тех же византийских летописей. Когда Горд воротился в свою страну, то он начал не только открыто исповедовать новую религию, но и принялся истреблять языческие идолы, которым поклонялись болгары; а те, которые были сделаны из серебра и электрона, он приказывал расплавлять. Но язычество было еще очень крепко в народе, и уничтожение идолов возбудило его к мятежу. По всей вероятности, к религиозной ревности присоединилось еще и неудовольствие на князя за вассальное подчинение Византии и за обязательство платить ей дань. Мятежники убили князя и преемником ему поставили его брата Моагера. Вслед за тем, опасаясь мщения со стороны римлян, занимавших Боспор, они внезапно напали на этот город и избили византийский гарнизон с трибуном Далматием. Но болгары на этот раз недолго владели Боспором. Император отправил против них и морем, и сухим путем многочисленные войска, набранные «из скифов» (конечно, главным образом из славян). Очевидно, он решился употребить большие усилия, чтобы смирить таврических болгар и упрочить свою власть в таком торговом и стратегическом пункте, каков был Киммерийский Боспор. Усилия его увенчались успехом. Варвары, устрашенные вестью о приближении сильного войска, покинули город, и византийцы окончательно в нем утвердились. По-видимому, боспориты или пантикапейцы, признавшие над собой верховную власть императора Юстиниана I, чтобы иметь защиту от варваров, до этого времени еще сохраняли тень своего самоуправления; а теперь они должны были подчиниться византийским начальникам. Тогда же, вероятно, и были восстановлены Юстинианом обветшалые стены Боспора; император, по словам Прокопия, укрепил его преимущественно перед другими своими городами в Тавриде[106].

Упомянутые события относятся к первой, то есть блестящей, эпохе Юстинианова царствования, которая отличалась энергичной, многосторонней деятельностью государя и громкими подвигами его легионов. Не то видим во вторую половину этого царствования (явление довольно обычное в истории; для сравнения достаточно напомнить Людовика XIV). Когда Юстиниан устарел, упала его энергия; вместе с тем возросли, конечно, подозрительность и ревность к людям, выдвигавшимся своими талантами и заслугами; на место их получили влияние люди неспособные в государственном отношении, но умевшие тонко льстить. Историк Агафий говорит, что упадок деятельности особенно был заметен в военном деле, которое не замедлило прийти в расстройство; вместо 645 000, которые должны были находиться под знаменами по положению, армия византийская в это время едва насчитывала 150 000 человек для защиты своих пределов, и эти войска были разбросаны на весьма отдаленных друг от друга пунктах, именно на Дунае, в Италии, Испании, Нумидии, Египте, на персидской границе и на восточном берегу Черного моря. Это обстоятельство, конечно, не замедлило отразиться на отношениях империи к северным варварам, и преимущественно на отношениях к обеим ветвям болгарского народа, то есть кутургурам и утургурам. Первые усилили свои набеги на империю; тщетны были те многочисленные