Танец богов - Норма Бейшир

Пробил час перемен.

Стоя перед застекленной балконной дверью кабинета Александра, Константин Киракис задумчиво разглядывал серое мартовское небо.

За окном накрапывал мелкий дождь. Киракис вспоминал, как в юности стоял на причале в Пирее, пытаясь определить, не разразится ли буря. Судовладельцам, как никому, важно было знать наперед, не изменится ли погода к худшему. Он протер усталые глаза. Да, все чаще и чаще он вспоминал прошлое. Неужели потому, что отпущенное ему время стремительно истекало? Мысли Киракиса то и дело уносились далеко назад. Он вспоминал свое безрадостное детство, как мальчонкой ему приходилось воровать в местных лавках, чтобы утолить мучительный голод. Вспоминал он и пожилую проститутку, с которой впервые, четырнадцатилетним юнцом, познал сладость плотской любви. «Да, — подумал он, — воистину незадолго до смерти перед твоими глазами проходит вся жизнь».

Все, включая и Александра, были уверены, что Киракис прилетел в Нью-Йорк лишь для того, чтобы возвестить о своей отставке и помочь сыну в переходный период. Однако на самом деле главная цель его приезда заключалась в том, чтобы в оставшееся время как можно больше побыть с сыном. Слишком долго, едва ли не половину жизни, они были разлучены, и теперь старик хотел хотя бы как-то наверстать упущенное. Но вот сумеет ли Александр хоть когда-нибудь понять, почему его отец так противился, чтобы он после учебы остался в Штатах, жил в Нью-Йорке и возглавил там

Североамериканский филиал корпорации? Как он мог объяснить Александру, что его возражения были вызваны исключительно страхом разоблачения? Киракис безумно боялся, что, живя в Нью-Йорке, его сын рано или поздно выяснит, каким человеком был на самом деле его отец. Не мог же он сам открыть Александру глаза на то, каков был в действительности человек, о котором при жизни слагали легенды! Что он не стеснялся пускаться во все тяжкие ради процветания своей империи. Да, разумеется, Александр и сам был опытный и закаленный в боях бизнесмен, который прекрасно понимал, что порой для достижения успеха нужно завернуть кое-какие гайки и пройти по головам. Однако даже Александр, при всей своей амбициозности, не поймет всего того, что натворил его отец. Увы, на это даже надеяться не стоило.

Киракис подумал о Мелине, вспомнив обещание, которое дал ей незадолго до её кончины. И которое до сих пор так и не сдержал. Впервые за всю свою жизнь. Слова Мелины до сих пор эхом звучали в его ушах: «Исправь содеянное зло. Положи конец обманам и тайнам. И помирись наконец — с Александром и с самим собой». Да, Мелина была права, и он это прекрасно понимал, однако до сих пор так и не сумел найти в себе силы и набраться достаточной храбрости. «Прости, matia mou, — подумал он. — Похоже, у меня так и не хватит смелости сдержать данное тебе слово».

Вдруг ему резко сдавило грудь с правой стороны — ещё один признак, что время стремительно истекало. Две недели назад, после долгого телефонного разговора с Периклом Караманлисом он обратился к доктору Эрику Лэнгли, ведущему онкологу Нью-йоркской Мемориальной больницы. Лэнгли взял у него анализы провел несколько исследований. Результаты оказались совсем скверными: метастазы поразили уже печень и позвоночник. Лэнгли отменил химиотерапию, назначенную Караманлисом ещё в Греции, и прописал Киракису наркотики, объяснив, что продолжать терапию уже не имеет смысла. По его словам, остановить или хотя бы ненадолго задержать лесной пожар, бурно пожирающий тело больного, было уже невозможно. Не говоря уж о том, что рак легких, выявленный у Киракиса первоначально, и без того нельзя было вылечить с помощью метода химиотерапии. Лэнгли предложил Киракису поместить его в больницу, но тот отказался наотрез. Он был ещё не готов к этому. Он ещё не предупредил Александра.

Киракис закашлялся. Приступы этого резкого, неконтролируемого кашля мучили его уже давно, со времени прилета в Нью-Йорк. Александр не раз выражал беспокойство по этому поводу, но Киракис уверял, что ничего страшного нет, что это пагубные последствия активного курения. И это было недалеко от истины. Курить он начал с девяти лет, и Караманлис был убежден, что именно курение сыграло роковую роль в развитии раковой опухоли. Киракис продолжал кашлять, не в силах остановиться. Носовой платок был уже весь в крови. Он бессильно рухнул в кресло, судорожно ловя ртом воздух. Как выброшенная на берег рыба. Когда приступ немного поутих, Киракис нажал кнопку вызова камердинера. Тот появился мгновенно.

— Мартин, — прохрипел Киракис. — Вызовите мне «скорую». Пусть отвезут меня в Мемориальную больницу. — Он вытащил из кармана визитную карточку. — Позвоните этому человеку, доктору Лэнгли. Пусть приготовится принять меня.

— Сэр, если вам нужно… — замялся Мартин.

— Прошу вас, Мартин, не теряйте времени! — с трудом выдавил Киракис, которому было трудно дышать. — Поспешите — вызовите «скорую»! И сразу же свяжитесь с моим сыном — скажите ему, где я. Быстрее! — И он жестом указал на телефонный аппарат.

— Да, сэр. — Мартин подскочил к столу и принялся лихорадочно накручивать диск телефона.

«Время истекает, — подумал Киракис. — Быстрее, чем я ожидал. Мои дни сочтены».

Александр примчался в Мемориальную больницу немногим позже того, как его отца доставили туда на «скорой». Перед самой палатой Киракиса его перехватил доктор Лэнгли.

— Пройдемте со мной, — пригласил он Александра в свой кабинет. — Прежде чем вы повидаетесь с отцом, я хотел бы поговорить с вами. По словам мистера Киракиса, вы до сих пор не подозревали о его состоянии.

— Это мягко сказано, — процедил Александр. — Что вы имеете в виду под «его состоянием»?

— Его уточненный диагноз можно представить так: рак легких с метастазами в позвоночном столбе, гепатокарцинома, печеночная недостаточность и наконец эдема, осложненная пневмонией, — сказал Лэнгли. — Кроме того, у него отек сердца и легких, а в отделяемом также обнаружены метастазы. Печень практически отказала. Я прописал ему антибиотики и ингаляции.

— И как долго он… болен? — спросил Александр, глядя на дверь отцовской палаты.

— На мой взгляд, около года. Возможно, даже дольше.

Александр изумленно вскинул голову.

— И все это время он знал о своей болезни?

— Нет, — быстро ответил врач. — Узнал он о своем заболевании месяца три или четыре назад. Диагноз поставил его доктор в Греции, который и порекомендовал вашему отцу, если он вздумает задержаться в Нью-Йорке, обратиться ко мне.

— Караманлис, — процедил Александр. — Опять он. — Кулаки его гневно сжались.

— Да. — Лэнгли чуть помолчал, затем добавил: — Однако в это время метастазы уже распространились из легких по организму и поразили другие органы. Помочь мистеру Киракису было уже невозможно. В таких случаях медицина бессильна.

Александр кивнул и судорожно сглотнул.

— Сколько ему… — он осекся, не в силах закончить фразу.

— Недолго, — правдиво ответил Лэнгли. — Он очень ослаб. Нам придется оставить его в больнице, поскольку только здесь можно обеспечить надлежащий уход. Его уже подключили к аппарату искусственного дыхания — дышать самостоятельно он сейчас не может. Боюсь, что он останется здесь до самого… — Лэнгли беспомощно передернул плечами.