И все небо для нас - Юлия Лим

по счастливой случайности ничего не разбив.

Расслабившись, взрослые вспоминают былые времена, и нам с Гордеем наконец-то удается улизнуть на улицу. Мы идем к нашему полю, похрустывая свежевыпавшим снегом; держимся за руки в варежках, подаренных бабушкой. Она связала для меня красные, а для Гордея темно-синие.

– А как же подарки на праздники? Ты ведь отдал блокнот мне.

– Какие праздники?

– Ну, четырнадцатое и двадцать третье февраля, восьмое марта, – перечисляю я.

– Я в армии не служил, – замечает Гордей.

– А я не участвовала в борьбе за равноправие.

– Значит, остается только четырнадцатое февраля.

Под падающими снежинками и грохочущими вдалеке салютами мы рассуждаем о всяких глупостях. Счастье пробирается под кожу вместе с легкой дрожью от зимней прохлады. Когда Гордей крепко обнимает меня, я перестаю дрожать, а когда целует, окончательно согреваюсь.

* * *

К четырнадцатому февраля я разрисовываю красную бумагу сердечками разного размера и долго и старательно вырезаю фигурки. Потом высыпаю их в конверт, как конфетти, и скрепляю его печатью. Я не сильна в рукодельных подарках.

Гордей довозит нас на скутере до кафе, и я не знаю, чего ожидать. Мы заказываем кофе: он – американо, я – латте, и оба – разные пирожные на десерт. У людей должно быть что-то общее, но и разность во вкусах и характерах не повредит. Во всем нужен баланс.

Гордей подается вперед, упирается локтями в стол и вскидывает палец:

– Интересный факт о любви номер сто девяносто девять. – Он поправляет невидимые очки у себя на носу. – На английском «влюбиться» звучит как «to fall in love», что означает, если перевести дословно, «упасть в любовь».

– Очень романтично, – говорю. – Только что мне делать с этой информацией?

– Даже не знаю, – Дей откидывается на спинку стула и мы переглядываемся, пока официант не приносит наш заказ.

Когда дело доходит до романтики, я теряюсь.

– Давай обменяемся подарками здесь, – Гордей протягивает мне белый конверт.

Он ничем не украшен, похож на обычный почтовый. Вручаю ему самодельный из бархатистой красной бумаги. Неужели я старалась больше, чем Дей? И что это вообще должно значить? Как в эту вашу любовь играют? Есть ли у нее правила?

Мы одновременно раскрываем конверты. Вытаскиваю содержимое. Это фотокарточки со мной. Сначала ужасаюсь от того, что вижу старую себя: с серой от усталости кожей, с прыщами и тусклыми глазами, без тени улыбки. Просматривая снимки, отмечаю, как оживаю, становлюсь другой. Лучшей версией себя.

На каждой фотокарточке написаны даты легким, тонким, с изящными завитками на концах букв почерком Гордея. А еще по одному слову, которые после недолгих манипуляций складываются в фразу: «Ты + Я = уравнение с бесконечным множеством уникальных решений».

В горле ком. Чувствую себя малодушной, ведь Гордей явно старался больше меня. А что сделала я? Просто нарисовала сердечки и вырезала их. Как глупо… как по-детски!

Поднимаю осторожный взгляд на Дея, а он показывает мне большой пакет.

– Что это?

– Загляни, – Гордей улыбается.

С опаской вытаскиваю подарок из пакета и едва не роняю рамку с фотографией.

– Я хотел подарить тебе это на день рождения, потом на Новый год, но пришлось повозиться с кое-какими мелочами, – поясняет Дей.

С той самой фотографии на меня смотрят родители: теперь снимок увеличен и картинка стала намного четче. Так долго разглядываю ее, что отрываю взгляд только после прикосновения Гордея к руке.

– Спасибо, – теряюсь. – Это лучший в мире подарок… Прости, что подарила тебе ерунду.

– Шутишь, что ли? Да я этими сердечками всю стену завешаю, будет фон для видео, – Дей подмигивает.

Прижимаю к груди фоторамку. На столе ждут сладкие пирожные, в честь праздника украшенные красными, розовыми и белыми сердечками, херувимами, облачками. Карточки с моими изображениями лежат поверх конверта. В воздухе витают запахи кофе и шоколада, любви и радости.

Один человек показал мне мир таким, каким я и не мечтала его увидеть.

16

Сижу в тату-салоне дяди и листаю журналы. После романтического подарка Гордея я решила исправить ситуацию. Нарисовать и вырезать сердечки может каждый, а я хочу сделать ему особенный подарок. Такой, от которого просто не избавишься, и такой, который напомнит о наших чувствах в любую погоду, время суток или года. Короче говоря, всегда!

– Дядь, а ты можешь сделать мне и Гордею тату? – буднично спрашиваю.

– Чего-чего? – Тихон оборачивается и приподнимает брови. – Я не ослышался?

– Это не такая татуировка, какие ты обычно делаешь клиентам, – оправдываюсь, потирая шею. – Я хочу небольшой рисунок… по моему эскизу. Где-то вот тут или тут…

– Я не делаю татуировки несовершеннолетним, – мягко отказывает дядя.

Он пытается не обидеть меня, но он же знает, какая я упрямая. Прямо как мама… и дед.

– Мне уже семнадцать. Всего через год стану совершеннолетней, но я не хочу ждать так долго.

– Почему?

– Потому что хочу выразить свои чувства к Гордею, – щеки пылают.

– А почему именно таким способом?

– Ну… потому что нас многое связывает.

– А вдруг он не захочет делать татуировку? Ты уже спросила его мнение? Насколько я знаю, Дей очень трепетно относится к своей коже.

Блин! А он прав…

– Думаю, он согласится.

– Нужно не думать, а быть уверенной, – дядя поглаживает меня по голове. – Поэтому иди и узнай.

Надувшись, сажусь в кресло и начинаю строчить Гордею сообщения. Звякает колокольчик входной двери, но я не поднимаю головы. Какое мне дело до клиентов? К тому же сегодня суббота, и я в любой момент могу отсюда сбежать.

– Тихон Семенович, здравствуйте.

Отправляю сообщение и вскидываю голову, услышав знакомый голос.

Лида стоит напротив дяди. Они выглядят крайне неловко. Едва дядя открывает рот, как она опережает его:

– Простите меня, пожалуйста. Я была маленькой и глупой…

Хочется вмешаться и сказать, что она до сих пор глупая, но я мысленно вешаю себе на губы замок.

– И я просто не знала, как пережить боль разбитого сердца. Я осознаю, что доставила вам много проблем.

– Хорошо, что понимаешь, – отвечает дядя.

– Я хочу выступить в школе, – Лида окидывает меня неуверенным взглядом, – и рассказать всем, как гадко я поступила.

– Не надо.

– Почему?

– Ты извинилась передо мной лично, этого достаточно. Если ты расскажешь всем в школе, все усложнится. Забытая ситуация всплывет с новыми подробностями, а ты станешь объектом насмешек. Я не хочу для тебя такой участи.

Ой…

Стыдно, ведь я не подумала о Лиде, когда давала ей шанс. «Шанс», ага!

– Вы… с вами точно все будет нормально? – она вытирает увлажнившиеся глаза.

– Да. С тех пор, как я открыл салон, обо мне говорят только хорошее, –