Белое небо. При необходимости уничтожить - Дмитрий Корсак

на странного человека, но тут из белого морока вынырнула еще одна фигура. Вроде подросток. Бахаев подался вперед, жалея, что нет бинокля, а из Зоны выходили еще и еще, уже точно дети, от шести до двенадцати лет, четверо… нет, пятеро.

Он смотрел, как они бредут к воротам, уставшие, выдохшиеся, и понимал умом, что все закончилось, что мир опять уцелел. И ничего не чувствовал. Ни-че-го. Отстраненно подумал, что вот, можно, наконец, выспаться и нормально поесть, и незачем больше торчать на этой вышке, что в заветной нычке лежит трехлитровая банка тарасуна. Своего, сделанного по дедовскому рецепту.

– Товарищ сержант! – Ожившая рация вернула его к действительности.

Бахаев потянулся к микрофону, но в этот момент из тумана вышли еще две фигуры. Давешние ученые. Даже на таком расстоянии было видно, насколько они измождены. Зона вытянула из них все силы, сейчас это были куклы, пустые оболочки, в которых не осталось почти ничего человеческого.

С ними входило в мир знание, а со знанием надвигались перемены, невнятные, пугающие. А от перемен не отгородишься бетонной стеной и караульной вышкой, мир все время меняется, так уж он устроен. Но еще Бахаев понимал, что нечто неуловимое, главное, составляющее суть и основу его, бахаевского, мира, останется неизменным.

Останется тайга, раскинувшаяся до горизонта, останется Зона, равнодушная и коварная, останется нижний мир, непостижимый и непонятный. Да что там, останется даже эта вышка с не очень-то нужным прожектором, уставившимся в белую, как бумага, стену.

Бахаев нажал клавишу передачи и бросил в эфир одно короткое слово:

– Пропустить.

Примечания

1

Здесь и далее указано местное время.

2

Отсылка к роману Аркадия и Бориса Стругацких «Жук в муравейнике».