Белый дракон. Разрубленное небо - Александр Логачев

— В твою честь, Ямомото-сан-Белый-Дракон, сегодня в Дайдайри будет праздник!

Артем не сразу осознал услышанное, а когда осознал, то по-настоящему растрогался. Слез не было, но ком к горлу подкатил. Еще бы. Никогда прежде в его честь во дворцах монаршьих особ не устраивали торжества…

Куда ни посмотри, везде горели фонари. Они казались мириадами светляков, слетевшихся со всей Японии рассеивать вечернюю мглу в Дайдайри: фонари, большие и малые, обтянутые простой бумагой и бумагой цветной, висящие на крюках, на врытых в землю столбах, на деревьях и вделанные в опорные балки зданий, стоящие на земле среди кустов, стоящие между камней, плавающие на крохотных плотиках по прудам императорского городка, а прудов тут, как убедился Артем во время вечерней прогулки, было превеликое множество (Артем знал, что искусство воды и камня совсем недавно вошло в моду и теперь в садах активно устраивают искусственные ландшафты из камней и песка, роют пруды с островками посередине).

Легкий ветер покачивал эти фонари, оттого свет и мрак колыхались, порождая причудливые тени.

Облокотившись на перила, Артем смотрел, как девушки танцуют под флейту, бива и некий ударный инструмент, более всего напоминающий бубен. Мелодия была донельзя простой, с незначительными вариациями повторялся один и тот же мотив — грустный, несколько заунывный. Чем уж цепляла та мелодия, трудно сказать, но цепляла определенно. Артем никак не мог ею наслушаться, не хотелось ему, чтобы она прекратилась. А может быть, не хотелось ему, чтобы прекратилось действо, лишь частью которого была музыка. Другой частью — и наверное, даже главной — были танцовщицы.

Три девушки танцевали на большом (примерно с два теннисных корта) деревянном помосте, прикрытом от дождей крышей с низкими, как и у почти всех японских домов, скатами. Помост, как сообщил Артему Хидейоши, исключительно для этого и соорудили — для выступления на нем артистов в любое время года.

Девушки, одетые в золотисто-зеленые юката, танцевали в круге из стоящих на полу фонарей-гандо. Музыканты располагались в неосвещенной части помоста, их едва различимые силуэты наводили на мысль о призраках императорского городка. Сам же танец не наводил ни на какие раздумья, просто приятно было любоваться движениями танцовщиц, изгибами их гуттаперчевых тел. Эта музыка и этот танец мало походили на то, что доводилось видеть Артему в прежней жизни, и в том, наверное, крылась частичка очарования. Другая же частичка заключалась в том, что музыканты и танцовщицы были, разумеется, лучшие в Ямато, вряд ли другим доверили бы выступать во дворце.

Специальных мест для зрителей, каких-нибудь амфитеатров или рядами поставленных лавок здесь не было. Каждый смотрел, откуда нравилось. Многие, как и Артем, стояли у перил, которыми был окружен помост, и смотрели отсюда. Другие, расстелив маленькие коврики (а они, свернутые трубками, лежали тут вдоль перил в достаточном числе) на помосте, сидели на них. Некоторые любовались танцами издали, из сада.

Император так и вовсе не смотрел на танцовщиц, хоть и находился поблизости от помоста — на поляне, окруженной кусуноки[58]и ярко освещенной фонарями. Микадо сегодня танцы не занимали, он был увлечен другим. В данный момент он показывал окружившим его придворным дамам подарки Артема (особенный восторг вызывал у дам последний, «обеденный» подарок Белого Дракона). Оно и понятно — танцами император, конечно, уже пресыщен, чего не скажешь о дарах Белого Дракона.

Артем чувствовал себя прекрасно. Все складывалось самым замечательным образом: принят у императора, одарен им драгоценным веером, утвержден в самурайском звании и пожалован титулом даймё, никто не собирается его казнить или привлекать по делу об убийстве военачальника Такаши, — что еще надо для хорошего настроения? К тому же за обедом, что состоялся сразу после аудиенции в зале церемоний, Белый Дракон сделал микадо еще один подарок, которым окончательно расположил к себе императора Японии.

Подарок Артем принес с собой, а не изготовил на месте из бумаги или иных подручных материалов. Подарок занимал мало места, легко умещался во внутреннем кармане. Вообще-то Артем после полного, можно даже сказать, феерического успеха с оригами не собирался еще что-то преподносить императору, вовсе наоборот — собирался придержать на будущее. Не было никакого смысла сразу все вываливать, а заначка никогда не помешает. Но Артем выпил за обедом немножко саке, немножко раздухарился, обстановка была душевной, и все вокруг показались добрыми и приветливыми, захотелось сделать кому-нибудь приятное, а кому делать приятное, как не императору всея Японии — ведь тот не проклял Белого Дракона, не обвинил во всех смертных грехах, а отнесся к нему по-доброму, по-человечески отнесся, вон, даже наградил веером цены немалой. «Ай, ладно!» — сказал сам себе Артем и достал из кармана подарок.

Подарок он изготовил давно, задолго до вызова в столицу. Так просто, от нечего делать, изготовил, зная, что найдет ему какое-нибудь применение. Изделие было опять же из серии «Развлекухи» — из, похоже, единственной области человеческой деятельности, как это ни печально, из которой Артем мог припомнить что-то необрывочное, законченное.

Изготовить изделие было технически совсем несложно. Всего лишь нужно было нарезать рисовую бумагу небольшими прямоугольниками, для большей плотности каждого прямоугольника — картона-то пока не существовало, тем более рисового картона — пришлось склеить приготовленным из муки клеем по нескольку листов вместе. Ну, и пришлось немножко поработать кистью и тушью. В результате всех стараний получилась крохотная книжечка, внутри которой на каждом листе были изображены одни и те же две фигуры: высокий самурай в черном и невысокий самурай в белом, оба с мечами. На каждом последующей страничке фигуры немножко отличались позами от изображений предыдущей страницы. Проводишь по краю книжицы пальцем, перелистывая, и кажется, будто фигурки оживают, будто самураи бьются друг с другом и один другого насмерть поражает катаной в сердце. Эдакая первобытная мультяшка с излюбленным местным сюжетом — поединком самураев.

Однажды ночью Артем показал забаву Омицу, и та пришла в восторг, сопоставимый разве с теми же ночными восторгами, вызванными, правда, несколько иными причинами. И после чуть ли не каждую ночь Омицу просила Артема показать ей «тот чудесный бой». То, что знал каждый ребенок советской и постсоветской эпохи, здесь не знали даже взрослые. И этим надо было пользоваться. Тем более что реакция Омицу подтвердила догадки Артема — книжица с движущимися картинками должна производить на местных неслабое впечатление. А стало быть, решил тогда Артем, такую зашибательскую вещь следует держать в запасе, как резервный полк, и бросить в бой в нужный момент. Ну вот, момент и наступил.

Собственно говоря, торжественный обед закончился вместе с преподнесением императору книжицы и демонстрацией ее чудесных особенностей. Дальше император забыл о еде и о церемониальных правилах. Он вскочил, побежал на другой край стола показывать книжицу императрице, потом побежал показать ее своей младшей сестре… После чего сидевшие за столом сановники, переглянувшись, стали подниматься и исчезать в дверях…