Священная - Синтия Хэнд

– Ты можешь уделить мне хотя бы две секунды? Я хочу тебя кое с кем познакомить.

Он поднимает глаза и натыкается на папу, стоящего за моей спиной. А затем замирает.

– Такер, это мой отец, Михаил. Папа, это Такер Эйвери.

Папа улыбается и протягивает руку. Такер тяжело сглатывает и, не сводя с отца пристального взгляда, пожимает ее.

– Приятно познакомиться, сэр, – произносит Такер, а затем поворачивается ко мне. – Твой отец?

– Он появился вчера, чтобы помочь нам после того, как мама…

– Приятно познакомиться, – очень дружелюбно говорит папа.

Кажется, он всегда так говорит. Он вообще очень дружелюбный парень.

– Я так много о тебе слышал. Прости, что отвлекаю от учебы, но мне захотелось познакомиться с молодым человеком, который похитил сердце моей дочери.

Я кошусь на папу, заметив, как он выделил слово «похитил».

– Я тоже рад познакомиться с вами, сэр, – отвечает Такер. – Вы ведь преподаете физику в Нью-Йоркском университете, верно?

Я поворачиваюсь к папе. Мы еще не обсуждали с ним эту ложь.

– Я взял творческий отпуск, – спокойно говорит папа.

Очень спокойно.

– Ну, эм, боже, очень мило, что вы приехали помочь, – запинаясь, выдавливает Такер. Он явно не знает, что еще сказать. – И я, ну, действительно восхищаюсь вашей дочерью.

Что-то явно не так. Лицо Такера побледнело. Скорее даже позеленело. А на лбу проступил пот. Кажется, несмотря на старания папы, от его венца Такеру плохо. А значит, пора уходить.

– Что ж, я рада, что вы познакомились, но у Такера через минуту важная контрольная, так что нам пора идти.

Я хватаю папу за руку, чтобы утащить его прочь, но перед этим в последний раз смотрю на Такера, надеясь, что он поймет по моему лицу, как мне жаль, что я свалила это все на него.

– Позвони мне позже, хорошо?

– Ладно, – отвечает он.

Но не утыкается вновь в тетрадь по испанскому языку. А прислоняется к шкафчику и, не обращая внимания на звонок, еще долго переводит дыхание.

Когда мы заходим в зал, Анджела играет на скрипке. Ей нравится делать это на сцене «Розовой подвязки» под светом прожекторов, когда музыка заполняет пустой театр. И сейчас незнакомая, красивая, но навязчивая мелодия окутывает нас с папой, пока мы замерли у входа. Так что неудивительно, что, когда последняя нота стихает, мы начинаем аплодировать. Анджела опускает скрипку и прищуривается, стараясь рассмотреть нас в темноте.

– Классная песня, Эндж, – кричу я.

– Ах, Клара, это ты. Боже, ты меня напугала. Мне казалось, ты под домашним арестом. Но не подумай ничего такого, я очень рада тебя видеть. На этой неделе я изучала дикие теории, которые высказывал историк, анализировавший Книгу Еноха в начале прошлого века. Увлекательное чтение.

– У меня тоже есть новости. Можешь спуститься?

Она быстро преодолевает лестницу. Ничто так не мотивирует Анджелу, как новости. И как только ее глаза привыкают к тусклому освещению в зале, она замечает папу.

– Срань господня!

– Не совсем.

Стоит признать, мне нравится удивлять Анджелу.

– Вы истинный ангел, – выпаливает она.

– Здравствуй, – говорит папа. – Меня зовут Михаил. И я отец Клары.

Недолго мы скрывали это от всех. Что удивительно, ведь родители так старательно скрывали это от нас. Но не прошло и дня, как он представляется всем моим отцом, словно это нечто само собой разумеющееся. Думаю, все дело в том, что папа не способен скрывать свою сущность.

– Отец Клары… – Глаза подруги становятся размером с блюдца. – Отец…

– Да.

– Но это означает…

– Что мы очень сильно доверяем тебе, Анджела, – говорит он. – И ты должна скрывать это от всех.

Она кивает с невероятно серьезным видом.

– Хорошо. Конечно, я буду держать это в тайне.

Они улыбаются друг другу.

– Ничего себе. Этого я точно не ожидала. – Подруга поворачивается ко мне. – Только не говори, что всегда об этом знала.

– Нет. Я узнала обо всем только вчера. Когда он появился на пороге.

– Не могу поверить.

– Да я сама еще не верю.

Анджела тут же поворачивается к папе.

– Итак, что вы думаете о «Енохе»?

Он с минуту решает, что ответить.

– Енох был хорошим человеком. Он мне нравился. Хотя и позволял пользоваться своей добродетелью.

Думаю, Анджела спрашивала про книгу.

А папа рассказал про человека.

– Так, значит, ты не Квартариус, – говорит она.

В ее голосе слышатся странные нотки, отчего я поворачиваюсь к ней. Но ее лицо ничего не выражает, как будто она старательно пытается скрыть свои эмоции.

Свою зависть. Ничего себе. Зависть настолько сильную, что я чувствую ее, не прилагая никаких усилий. Все это время она считала себя сильнее меня. Она – Димидиус, а я была всего лишь Квартариусом, и эй это нравилось.

А сейчас… она даже не знает, как правильно меня называть. К тому же сейчас со мной рядом отец, и он не только красивый, сильный, добрый и готов позаботиться обо мне, но еще и знает больше, чем все покрытые пылью древние книги в мире. Потому что мой отец старше всех покрытых пылью древних книг в мире.

Ее зависть ощущается как что-то неприятное в голове.

– Только давай не будем устраивать мелодраму, – говорю я. – Это не так уж и важно.

– Это очень важно! – восклицает она, а затем ахает. – Ты читала мои эмоции. Использовала свою эмпатию.

– Прости. Но тебе не кажется, что немного глупо думать подобное обо мне?

– Ты не должна была это делать, – начинает она, но затем вспоминает, что рядом с нами стоит мой отец, и замолкает.

Ее лицо становится мертвенно-бледным, а затем из ее волос вырывается голубая искра, которая напоминает фейерверк в полутьме театра.

– Это вышло случайно, – оправдываюсь я.

Черт, теперь она разозлилась.

– Было очень приятно с вами познакомиться, мистер Гарднер, – говорит Анджела. – Но мне нужно вернуться к репетиции. – Она поворачивается ко мне. – Ты знаешь, где выход.

– Знаю.

Я поворачиваюсь к двери.

– Пойдем, пап. Нам пора.

– Я тоже рад с тобой познакомиться, Анджела, – говорит папа. – Ты именно такая, как описывала Мэгги, слишком невероятная для того, кому так долго пришлось справляться со всем в одиночку.