Дилетант - Наталия Левитина

— Спасибо, не нуждаюсь, — отрезала Ольга. И открыла входную дверь.

Из окна кухни она наблюдала торжественное отбытие Ивана Степановича со двора. Он нацепил на нос черные очки, но все равно был исключительно узнаваем — колоритная внешность плюс пагубная привычка по поводу и без оного лезть на экран телевизора делали раскатистого коммуниста неподвластным маскировке. Владимир Ильич конспирировался лучше. К тому же у Ленина не было такого шикарного пятисотого «мерса» антрацитового оттенка.

Штатный кардиолог долго и напряженно уговаривал Суворина полноценно расслабиться. Препирательства с врачами еще больше приблизили Валерия Александровича к фатальной черте. Но глава Шлимовска все же не дал уложить себя в больницу, только согласился провести дома остатки уик-энда. Он надеялся на свое радиоактивное уральское здоровье, которое раньше никогда не подводило, и понимал, что сейчас он не может болеть. Надо найти Олесю и надо отстоять свои права на пост мэра.

Отвратительный запах лекарств витал в квартире. Суворин пребывал в непривычном состоянии бездействия. Игорь Шведов по телефону порадовал последними известиями — рассказал об инциденте с подарками. Зять уже готов был мчаться в избирком и трубить на весь город о своем отказе участвовать в выборах — спасибо, натерпелся. Жену и ребенка украли, в глазах детей и работников подшефного детдома выставили каким-то чудовищем. Несколько ударов охладили его пыл, желание сражаться с конкурентами угасло. «Я об одном мечтаю, Валерий Александрович, — сказал он тестю, жалобно и расстроенно, — восстановить статус-кво. Пусть все вернется в прежнее состояние. Олеська будет сидеть дома с ребенком, я — ругаться с прорабами и месить бетон, а политика пусть останется за бортом. Не нужна она мне».

— Не торопись, Игорь, — посоветовал тесть. — Как говорят? До миллиона долларов — экономика, после одного миллиона — политика. Экономические рамки тебе уже тесны. Пора выходить в чистое поле. Вдруг все закончится для тебя гораздо счастливее, чем ты можешь представить?

Суворин часто оказывался прав, но сейчас, и не подозревая, бил в самое яблочко.

— Вам ничего не надо привезти? А? — вздохнул Шведов. — А то я привезу.

— Если только Олесю и Валерку, — горько промолвил Суворин и положил правую ладонь на сердце. Сердце постанывало, возилось в груди и причиняло неудобства.

После телефонного звонка Игоря не прошло и пяти минут, а к мэру нагрянул нежданный посетитель. Дима Павлов, поклонник, отвергнутый Олесей, но не утративший оптимистического взгляда на вопрос, свирепо атаковал подъезд дома, и охрана его пропустила.

С Димой были связаны воспоминания о том периоде, когда Олеся пребывала в чудесном тинейджеровском возрасте, ходила в школу и после школы возвращалась домой к папе, а не в свою квартиру, то есть еще не была заграбастана в плен цепким Шведовым. Была маленькой девочкой, капелькой, зайчонком, ягодкой, а не женщиной, женой, мамой. Поэтому при виде Димы Суворин испытал однозначно приятные чувства.

— Валерий Александрович, что случилось? Ползут какие-то слухи, наподобие немецких диверсантов. Где Олеся?

Значит, несмотря на принятые меры, весть об исчезновении суворинской дочки продолжала распространяться по городу.

— Пропала.

Сердце извернулось, встало как-то боком, неловко, неприятно.

— Вас шантажируют? — предположил Дима.

— Да, что-то вроде того, — измученно выдавил Суворин. — Но, Дима, я не буду обсуждать с тобой эту тему. Никаких разговоров и подробностей, прости уж.

— Я понимаю, — покладисто согласился Олесин поклонник. — В интересах следствия. Конечно. Только знайте, я очень беспокоюсь. Я все так и продолжаю ее любить.

— Да? Не теряешь надежды? — улыбнулся Суворин, и его улыбка была похожа на неясный и слабый луч осеннего солнца.

— Не теряю, — энергично дернул плечом Дима. — Когда-нибудь Олеське надоест ее строитель, и она вспомнит, как счастливы мы были в обществе друг друга.

— Если к тому времени твоя настойчивость и упорное желание завладеть Олесей не превратят ее доброе к тебе отношение в сдержанную ненависть.

— Почему?! — изумился Дмитрий.

— А ты не знаешь? У Пушкина читал, в школе, на- верное, проходили: «Чем меньше женщину мы любим…»

— Я не могу любить Олесю меньше, — сказал упрямец Дима, — и потом, разве женщины не ценят преданность, надежность и постоянство? Я такой постоянный! Стальная константа.

— А она жаловалась. Ты игнорируешь факт ее замужества, ведешь себя так, словно Олеся все еще свободная девчонка. Парочку разбирательств с ревнивым супругом ты уже спровоцировал.

— Какой он! — с отвращением сказал Дима. — Раз такой ревнивый, попытался бы набить мне морду. Зачем цепляться к Олесе?

— Имеет право. Муж.

— Что она в нем нашла, вот скажите, Валерий Александрович, не понимаю.

Суворину было приятно разговаривать о дочке, создавая иллюзию, что ничего не случилось. Словно Олеся сейчас находилась у себя дома или пошла в магазин, а он, отец, муштрует настырного преследователя.

— Игорь хороший парень.

— А я ведь тоже хороший. Почему она выбрала его? Дима сидел напротив мэра, крупный, плечистый, чем-то похожий на теленка — упрямого и твердолобого, и задавал такие детские вопросы. Если бы Олеся четыре года назад выбрала его, а не Шведова, то Суворин и Диму с радостью принял бы в качестве зятя, со всеми вытекающими последствиями, какая ему разница — лишь бы дочка была счастлива в браке. Но в активе Игоря были уже четыре года мирного сосуществования с Олесей плюс произведенное на свет очаровательное создание — Валерка. А Дима так и остался в звании брошенного возлюбленного.

— Лучше ты расскажи, как живешь, какие у тебя изменения в жизни?

— Вот, в Америку приглашают, — без энтузиазма ответил Дмитрий. — Вы знаете, я работаю программистом в «Шлимовском» и на полставки преподаю в универе…

Суворин подбадривающе кивнул.

— …И когда в университет приезжали американцы, один тип заинтересовался моими разработками по… ну, не важно. Такое заковыристое название. Оказалось, этот мужик работает в крупной компьютерной компании, доложил начальству о шлимовском открытии, обо мне, значит, и на днях я получил приглашение. Контракт на год. Зарплата сначала средняя, по их меркам, потом, смотря по эффективности моего труда, будет больше. Готовы предоставить двухэтажный особняк для семьи. А семьи-то у меня и нет.

— И что же? Не поедешь?

— И целый год не увижу Олесю?! — воскликнул Дима. — Нет! Я так не смогу.

— Глупый ты, — вздохнул Валерий Александрович. — Тебе карьеру надо делать, а у тебя все дурь в голове. Много на свете прекрасных девочек и кроме Олеси.

Мужчины не успели развить тему, так как новый визитер постучал в дверь. Смерть от одиночества явно не грозила Суворину.