Тень - Евгения Полянина

Катя ухватилась за последний выступ и, подтянувшись, забралась на черный гребень волны. Ее встретили сразу двое грызунов – личная охрана ведьмы. Она прикоснулась к черной силе, стараясь подавить нарастающую боль в животе.

К счастью, грызуны – слабые противники. Первого Катя сбросила с хребта, сыграв в тореадора – поманила на себя и отпрыгнула в последний момент, так что грызун глупо соскользнул вниз. Второй резким ударом отбросил ее на самый край. Катя почувствовала, как его лапы давят на грудную клетку, казалось, ее кости затрещали под навалившейся тяжестью… Она нащупала рукоять деревянного кинжала и что было сил всадила грызуну в лапу. Тот завыл. Катя выхватила второй кинжал и на этот раз попала точно в грудь.

– Ну надо же, – сказала она, поднимаясь и выискивая ведьму взглядом, – я даже не устала.

Ведьма появилась будто из воздуха. Она сняла балахон, обнажив почти лысую голову, покрытую тонкими черными волосиками, с длинным торчащим носом – точь-в-точь, как у ведьм из мультфильмов.

– Но вот наступает прохлада, – прокряхтела ведьма, – чужие уходят из сада. Горят за оградой огни, и мы остаемся одни.

Катя закатила глаза.

– А других стихотворений ты не знаешь?

Ведьма расхохоталась.

– Зачем ты вернулась, дитя? Я ведь отпустила тебя.

– Правда? – Катя начала медленно обходить ведьму, стараясь зайти сбоку. У нее остался один деревянный кинжал, но он вряд ли поможет. – Я восприняла это иначе. Будто ты меня испугалась и решила избавиться. Глупо, правда? – Ведьма поворачивалась вслед за Катиными маневрами. Она немного хромала на правую ногу, и Катя решила, что этим нужно воспользоваться. – К несчастью, ты недооценила, насколько я люблю валяться в постели.

Ведьма залилась хохотом.

– Зачем мне бояться того, кто приходит ко мне без оружия. – Ее шаги отбивали ритм древних племен: шаг, – разве ты не слышала Оракула? – еще шаг. – Ведьму может победить только металл, – шаг, шаг, шаг.

Катя подстраивалась под ритм. Она кивнула и закрыла глаза. Да простят ее законы логики, ей было проще медитировать во время боя. Она отвела руку назад и представила кинжал. Ее кинжал.

Знакомая рукоять. Знакомое чувство. «Ты не запомнишь, что произошло, но будешь помнить ощущения», – сказала Оракул. Катя помнила. Она уже держала этот кинжал когда-то. В других снах. Она помнила холодную рукоять, словно сплетающуюся с пальцами… отблеск металла…

Пора.

Катя бросилась на ведьму, сжала руку и почувствовала настоящую тяжесть. Она зашла с правой стороны, сбила ведьму с ног и что было сил всадила кинжал ей в сердце.

Миг. И все хлопнуло.

Катя почувствовала боль в животе. Ощутила себя на кровати.

Спроси у Евы, как она выжила.

Спросить.

Спросить…

* * *

Катя открыла глаза. Комната окрасилась в красные цвета заката. Мариам, Гоша и Вятский стояли у ее кровати. Ева чуть поодаль. Катя сосредоточила на ней взгляд. Что только что происходило?..

– Эй, – позвала она Еву, – я хотела кое-что спросить у тебя.

Ева склонилась к ней. Катя почувствовала, как Мариам держит ее за руку.

– Что?

Она задумалась, пытаясь поймать ускользающий сон за хвост. Но ей опять не удалось. Она никогда их не запоминала.

Катя покачала головой и отвернулась.

– Забыла.

* * *

Бьянка сидела в ресторане «Северный приют», неподалеку от шоссе. Мрачный и вычурно оформленный, он был неоправданно дорогим, учитывая качество кухни. Бьянка к таким привыкла. Стекляшки, которые пытаются выдать себя за брильянт, – неизбежная деталь небольшого городка. Чип, как любил говорить Джонни.

Джонни.

Как часто они сидели вот так за столиком, выбирая, кого убить завтра. А романтические ужины со свечами? Даже удивительно, сколько крика можно извлечь из человека при помощи обычной восковой свечки. И еще Джонни всегда отдавал ей первые, самые сочные и чистые крики.

Что ж, по крайней мере, Бьянка отомстила охотнику.

– Ты ее не убила.

Она подняла глаза. За ее столик присаживался высокий человек в черном костюме. Он двигался плавно, неслышно, почти плыл, сливаясь с потоками воздуха, его лицо будто растворялось в приглушенном свете ламп. Глаза были скрыты за круглыми черными очками.

– К твоему счастью, – добавил он, заняв свое место. Бьянка не знала почему, но была уверена, что это именно его место. И что она не может выгнать его. Или уйти сама. Все, что ей оставалось, – это слушать. – Ты едва не нарушила мои планы. – Он взмахнул рукой, и через пару секунд официантка уже протягивала им меню. Незнакомец отодвинул его. – Чаю, пожалуйста.

Бьянка недовольно поджала губы. Она ждала официанта минут десять. А заказ больше часа. Она даже подумывала убить администратора, но кофе, по крайней мере, оказался вкусным.

– У меня есть работа для тебя, – продолжил человек. «Нет, – поняла вдруг Бьянка, – никакой он не человек». Словно прочитав ее мысли, он наклонился и приспустил очки – глаза у него были сплошь черными.

Официантка появилась снова. Поставила чайник, чашку и, вежливо кивнув, удалилась.

Бьянка смотрела в черноту его глаз и думала, что они совсем не такие, как у Джонни. Не такие, как у нее. И у других, которых она никогда не видела, но которых было множество, и они где-то прятались, и их можно было отыскать. Она не знала, а он знал. И прятал это в своих черных-черных глазах.

– Какая работа? – спросила Бьянка, сглотнув. – И что я с этого получу? Кто ты вообще такой?

Человек налил чай и пододвинул ей чашку.

– Мормара, – сказал он тихо, усмехнулся акульей пастью и добавил, отхлебнув глоток: – Что ты получишь? Очень много криков.

В ночь на двадцать восьмое декабря резко похолодало. Люди кутались в тяжелые пуховики и дубленки. Прятали руки в варежках, обматывались шарфами – чем длиннее, тем лучше, – нахлобучивали шапки, сгибали спины и ускоряли шаг: быстрей в тепло, пока холод не догнал и не забрался под кожу.

Лишь изредка они поднимали головы и с недоверием смотрели на бредущую по улицам пару. Он в черной рубахе, в черном пиджаке на угловатых плечах, в черных круглых очках, будто вместо глаз у него – две бездны. Она в белой курточке, загорелая, ослепительно красивая. Каштановые волосы перевязаны белой лентой, красная помада подчеркивает пухлые губы, глаза скрыты за большими очками, кончик носа порозовел от мороза.

– Раз в очках, значит, какие-то звезды, – шепнул проходивший мимо парень своей девушке, – она, наверное, модель.

Девушка вздернула нос.