Мое чужое сердце - Кэтрин Райан Хайд

И задумалась, как бы лекарство не положило конец этому путешествию. Так что я подсчитала и у меня получилось, что осталось на пятнадцать дней. Что означало: мне надо быть дома и в аптеке через две недели. Или раньше. Это не обсуждается. Это жизнь или смерть. Без лекарств я могла бы отторгнуть сердце. А препараты эти невероятно дорогие, так что ни секунды не сомневайтесь, что я не могла купить их сама здесь, по дороге.

Такое обескураживает.

Виктор все еще спал, а потому мы с Джексом еще немного прошлись по дороге, а потом обратно.

Как раз, когда мы возвращались, я и заметила, что одна из шин на машине Виктора приспущена больше, чем остальные. Та, что спереди, с моей стороны. Не со стороны водителя. Она не была спущена совсем. Но в сравнении с остальными выглядела здорово похудевшей.

Виктор поспал еще немного, так что у меня было полно времени, чтобы писать в дневнике, не будучи замеченной.

Проснувшись, Виктор вместе со мной осмотрел колесо.

Он только что не прижался к шине ухом и слушал. Я просто ждала, потому как, если бы я сказала что-нибудь, это могло бы помешать ему услышать то, что он старался обнаружить.

Потом он выпрямился. Тут я и спросила:

– Виктор, что ты там выслушивал?

– Хотел разобраться, смогу ли я расслышать, как выходит воздух.

– Смог?

– Нет.

– Значит, все в порядке, верно?

– Говоря относительно, да.

– У тебя запасная шина есть?

– Да. Есть.

– Здорово.

– Только у меня нет монтировки и нет домкрата.

– Ой. А я не знаю, что это такое.

– Они нужны, чтобы колесо поменять.

– А-а.

– Так что, полагаю, мы просто едем дальше, насколько повезет. Может, это прокол. Может, в пути от этого мало что изменится. Может, мы даже где-нибудь по пути увидим заправку.

– Ага, может быть, – кивнула я. Потому как хотела, чтоб этот день так и остался добрым.

– Впрочем, ехать я буду намного медленнее. Выжимать с таким колесом 55[33] небезопасно.

– Ладно, – пожала я плечами. – Хорошо еще, что мы не торопимся.

Ехали мы, как казалось, на самом деле долго. Чуть не целый день. Воспринималось это как пятьсот миль, но, наверное, просто потому, что двигались мы так медленно.

Погода изменилась, стало очень ветрено и темно.

Наконец показалась заправка. На ней стояли два больших туристических автобуса с работающими моторами, отчего было по-настоящему шумно. Похоже, все на заправке были заняты делом.

Я вышла из машины и повела Джекса на поводке прогуляться, потом воспользовалась туалетом, выстояв, правда, длинную очередь, и, оказавшись в кабинке, сполоснула лицо.

Когда я вернулась к машине, Виктор сообщил, что с него попросили двадцать пять долларов за то, чтобы заклеить камеру, и пятнадцать долларов за то, чтобы поменять шину. Малый с заправки отказался хотя бы одолжить Виктору монтировку с домкратом. При этом еще и выразил сомнение, когда ему удастся приступить к работе.

Так что Виктор попросту подкачал шину, и мы поехали дальше. На средней скорости.

Дождь лил, как сумасшедший. Дворники едва-едва справлялись.

Мы доехали до самого конца дороги, которая закончилась у «Сторожки Северной стены». Мы припарковались на гостиничной стоянке, и как раз вовремя: дождь прекратился. Виктор вышел и вновь осмотрел колесо. Воздуха в шине осталось больше, чем было до подкачки. Но меньше, чем сразу после нее.

Я видела, что парень обеспокоен этим и ему было трудно думать о чем-то еще.

Я же волновалась совсем-совсем о другом.

Мы направились к краю каньона. Все втроем. Джекса мы вели на поводке, так что никто не мог сказать, что ему туда нельзя.

– Знаешь, – сказала я, – если это не оно, тогда у меня и вправду нет ответов. Если это не оно, тогда я не представляю, что это.

– Я знаю, – сказал Виктор.

То, как он это произнес, сказало мне не о многом. Я не увидела, как бы он расстроился, если бы это было не оно. Знала только, как бы расстроилась сама.

Что было довольно гадко.

– Интересно, сколько сейчас времени? – громко спросила я. Не могу сказать, с чего я решила, что Виктору это известно.

Он глянул на солнце, которое, похоже, уже ступило на долгий путь за горизонт. Большая часть дня явно уже прошла.

– Может, полшестого, – сказал Виктор. – Может, даже шесть или полседьмого. Смотри. Вон указатель, на нем написано: «Солнечное крыльцо». Со стрелкой. Ты ведь тоже ищешь что-то вроде крыльца. Так ведь?

– Да-а. Думаю, так.

Так что мы обошли вокруг здания, остановились на таком маленьком поросшем травой пригорке и вдруг – вот оно, то самое. Вид на каньон, и дворик из камня, и низенькая каменная стенка, оберегающая людей от падения. Кресла стояли не совсем так, как я их видела во сне, больше качалок и меньше деревянных со спинками, но я поняла, что за прошедшие несколько лет тут поставили новые кресла, потому как место было точно то.

Минута ушла на то, чтоб я обрела дар речи.

– Вот оно, – сказала я Виктору. Фраза вышла как-то с придыханием. Словно шепотом. Я-то намеревалась выговорить ее тем же громким голосом, каким все сказала бы другое. Но смогла только так. – Я нашла его, Виктор. Вот место, которое я искала и нашла.

Мы еще постояли и посмотрели немного. Я почувствовала внутри себя что-то большое, что-то распиравшее меня, чтобы я стала больше, больше настоящего своего тела, чтобы вместить все это. Не думаю, что в этих словах много смысла, но объясняю так, как умею.

– Итак, – заговорил Виктор. – Вот, ты его нашла и что теперь?

– Не имею совершенно никакого представления.

– Хочешь пойти посидеть там?

Но там было полно народу. По сути, всего одно свободное место: на двойном кресле, – да и то на нем лежали какие-то вещи, ясно было, что кто-то оставил их, чтоб сохранить место до своего возвращения.

– Не думаю, чтоб место нашлось.

– Можем попозже опять прийти.

– Ага. Было бы отлично.

– Пойдем глянем, нет ли места в кемпинге. Наверное, нет, но можно спросить.

– Ладно, – кивнула я. – Еще минуту. Просто хочу посмотреть еще одну минуту. Смотри, Виктор, на том кресле кто-то красную розу оставил.