Монахини и солдаты - Айрис Мердок

Отходя от окна, он бросил взгляд на террасу. И застыл как вкопанный, дыханье перехватило от страха. Кто-то стоял прямо под ним, на ступеньках, ведущих на цветущий луг. Это был мужчина, который смотрел, как только что Тим, через долину на скалы. Тим узнал Манфреда.

Горячий комок стыда и ужаса подкатил к горлу. Тим был в полном замешательстве. На цыпочках отступил на шаг от окна и снова замер, прижав руку к колотящемуся сердцу. Заметил ли его Манфред? Наверняка нет. А если он поднимется по ступенькам и найдет его? Не стоит ли самому спуститься и встретить его как ни в чем не бывало? Гертруда говорила, никто не знает, что Тим здесь. Как объяснить свое присутствие, как справиться с собой, чтобы не выглядеть виноватым, смущенным, застигнутым врасплох? Что он скажет, чтобы не подвести Гертруду? Такого они не предвидели и не придумали никакого объяснения на случай, если подобное случится, никакой правдоподобной истории. Не следует ли ему скрыться, не должен ли он скрыться, просто вообще не показываться Манфреду на глаза? Необходимо спросить Гертруду, что ему делать, посоветоваться с ней, но как? Если б только Манфред ушел! Тим вытянул шею и посмотрел в окно. Никакого намека, что Манфред собирается уходить. Похоже, он благодушествовал, наслаждался видом.

Если бы, думал Тим, удалось незаметно выбраться из дома, можно было бы попытаться перехватить Гертруду и предупредить ее, но как выберешься, если в доме нет черного хода? Если бы Манфред отошел прогуляться или еще зачем, но, конечно, он не отойдет. Скорее, наоборот, зайдет в дом. Вероятно, он уже заглядывал и решил, что в доме никого нет. Или мне просто оставаться здесь, пока Гертруда не вернется? Нет, нужно узнать, что мне говорить, и к тому же, если ее не предупредить, она выдаст нас одним своим замешательством. Потом Тиму пришло в голову, что он может выбраться через кухонное окно, и лучше попытаться сделать это немедленно, пока Манфред не зашел в дом. Он может наткнуться на входящего Манфреда, но попытаться стоит. В этот момент Манфред спустился на лужайку и принялся разглядывать цветы.

Тим скользнул к двери, спустился вниз и мгновение спустя был на кухне, где взобрался на раковину. На кухонном окне, обычно закрытом, не было москитной сетки. К счастью, оно открылось легко и бесшумно. Тим неуклюже сел на подоконник и спустил ноги наружу. Внизу его ждали буйные заросли ежевики. Минуту он колебался, но, услышав, как ему показалось, шаги на террасе, соскочил с подоконника, стараясь попасть поближе к стене. Земля за домом оказалась ниже, чем он ожидал. Густая листва сомкнулась над его головой.

Он скорчился у стены, совершенно не видимый, но и не способный шагу ступить в непроходимых джунглях жестких колючих стеблей. Какой же он идиот, что прыгнул сюда! Он уже поранил щеку, когда летел вниз, а теперь чувствовал, что несколько шипов впились ему в руки и лодыжки и готовы разодрать его плоть, едва он шевельнется. Десятки крохотных ежевичных пальчиков держали его за брюки и рубашку. Черт бы побрал проклятые кусты! И сам он последний дурак. Что же теперь делать?! Даже не заберешься обратно в окно — слишком высоко. Кончится тем, что придется позорно звать на помощь!

Сидеть на корточках вдруг стало невмоготу, и он двинулся, низко пригнувшись, вперед, а шипы рвали одежду, рвали тело. Он чувствовал, как по рукам, ногам, лицу течет кровь. И наконец, будто некий бог или волшебник коснулся его глаз, увидел возможный путь к освобождению. Впереди, под сводом высоких ветвей, светлело свободное пространство, а дальше, почти у самой земли, виднелось что-то вроде темного лаза. Не обращая внимания на цеплявшие его колючки, он нырнул сквозь стену листвы и шипов и упал локтями на светлое место, потом осторожно подтянул ноги и пополз на коленях в зеленый полумрак.

Он оказался в туннеле, ведущем сквозь заросли ежевики, свободном, чистом, с утоптанной землей. Позади, в стороне, туннель сворачивал к стене дома. Это явно была тропа, протоптанная лисами или еще какими зверями, а площадка под пологом листвы — чем-то вроде места их встреч, игровой или танцплощадки. Тим не стал тратить время на догадки о том, что это были за звери, а углубился в туннель, ведущий от дома. Для человека тут явно было низковато и тесновато, но Тим был худ и гибок; извиваясь, он быстро пополз вперед. Он был уже так разукрашен ежевикой, что не обращал внимания на новые раны.

Ярдов через пять, показавшихся ему невероятно долгими, впереди что-то забелело, он предположил, что это побеленная стена гаража, и оказался прав. Он увидел сверкавший на солнце облезлый ствол эвкалипта. Туннель оканчивался канавой, заросшей другими растениями, вившимися вверх по стене гаража. Тим с облегчением скатился в канаву и уже собрался со всей осторожностью встать на ноги, как осознал, что перед ним что-то чернеет, незнакомое и большое. Он вгляделся сквозь листву. Большой черный предмет оказался машиной Манфреда. А рядом, опершись о капот, не дальше чем в двадцати футах от Тима, стояла миссис Маунт.

У Тима даже не возникло вопроса, заметила ли она его. Сразу стало ясно, что миссис Маунт уверена, что она одна, потому что вела себя как некое животное, полностью поглощенное собой. Нахмурясь, почесала ноздрю, а потом внимательно посмотрела на палец. Подняла юбку и принялась подтягивать колготки. Увидела в них дырку, на бедре, и потрогала вылезавший из нее маленький холмик плоти. Потом, все так же хмурясь, тщательно расправила подол белой сорочки и платья, элегантного шелкового красного с белым платья, в котором ей явно было жарко. Сунула ладонь за ворот, отлепила сорочку от взмокшего тела, вытерла мокрую ладонь о шею и взяла сумочку, лежавшую рядом на пыльном капоте. Заметила, что та в пыли, отряхнула ее, а потом платье и, заняв прежнюю позу, раскрыла сумочку и достала пудреницу. Посмотрелась в зеркальце пудреницы, и лицо ее удивительным образом изменилось. Перестало хмуриться и приобрело выражение ангельского покоя. Минуту миссис Маунт обмахивала лицо, потом решительно улыбнулась в зеркальце, и это был не оскал, а спокойная, милая, задумчивая улыбка. Легко коснувшись лба кончиками пальцев, разгладила морщинки и помассировала кожу под глазами. Припудрилась. Снова глянула в зеркальце и осталась довольна результатом процедуры, видимо, давно заведенной, как средство защиты от морщин. И они действительно исчезли. Загоревшее на южном солнце, ее лицо, по крайней мере ненадолго, стало моложе и почти красивым. В ярком свете дня ее ясные темно-синие умные глаза выглядели еще выразительней. Только легкие морщины на верхней губе и седина в волосах выдавали ее возраст. Она убрала пудреницу, подхватила сумочку, еще раз отряхнула юбку, обошла машину и скрылась в направлении дома. Похоже было, что она чуть подволакивает одну ногу. Звук ее шагов по гравийной дорожке постепенно затихал, удаляясь, а когда она повернула за угол, к террасе, и вовсе стих.

Тим рванулся, как терьер, обежал машину и легко помчался к дороге, где обрамляющие ее деревья вскоре скрыли его. Он бежал к деревне, но скоро начал задыхаться и вынужден был замедлить бег и схватиться за бок. Пот струился по нему, смешиваясь с подсыхавшей кровью. Во всяком случае он знал, что не может разминуться с Гертрудой, поскольку она должна была возвращаться по этой дороге. Прошло немного времени, и он увидел ее, но не едущей на велосипеде, а сидящей на обочине. Он бросился к ней с криком: