Секрет опричника; Преступление в слободе - Борис Сударушкин

Я спросил директора музея, как выглядит этот «эрудит», уже не сомневаясь, что он назовет мне точные приметы Окладина.

– Симпатичный молодой человек спортивного типа. Такой, знаете ли, современный…

Эта характеристика никак не подходила к Окладину. Я растерялся. Значит, в музее появился кто-то другой. Но кто? Подручный чернобородого или все-таки Окладина? А может, это действительно сотрудник отдела МВД, в котором работал Марк? Где еще можно найти милиционеров, профессионально разбирающихся в музейном деле?

Я позвонил в Москву Марку, но к телефону никто не подошел. Что было делать? Все больше я склонялся к тому, что в музее объявился подосланный Окладиным самозванец – исключая меня, Марка и Пташникова, только историк знал, что хранительнице фондов удалось восстановить план по памяти.

Безуспешно попытавшись еще раз дозвониться до Марка, я быстро собрался и отправился на автовокзал, чтобы первым же автобусом выехать в Борисоглеб. Я понял, что не успокоюсь, пока не выясню, кто он такой – этот эрудированный сотрудник милиции.

Автобус до Борисоглеба ушел перед самым моим носом, от досады я чуть не вернулся назад, но тут мне повезло – двое пассажиров искали попутчика доехать до Ростова на такси. Я договорился с шофером, что он подбросит меня до Борисоглеба, до самого музея.

Всю дорогу я лихорадочно посматривал то на часы, то на километровые столбики. На мое счастье, шофер оказался лихачем, от Ростова до Борисоглеба довез меня за считанные минуты, правда, потребовав пропорциональную скорости плату.

Когда я появился в кабинете директора музея, напротив него сидела знакомая мне хранительница фондов.

– Вы спрашивали о человеке, интересовавшимся сегодня Царскими вратами из Новгорода? – поднялась она с места, видимо, удивившись моему взъерошенному виду.

– Где он? – выпалил я с порога, даже забыв поздороваться.

– Мы с ним уже поговорили – он встретил меня у входа в музей.

– А план? План он зарисовал?

– Конечно, он за ним и приехал. Только я больше все равно ничего не могла вспомнить, – извиняющимся голосом сказала девушка.

Я опустился на стул.

– Объясните наконец, в чем вы подозреваете этого человека? – с беспокойством спросил меня директор.

– Может, я опять что-то не так сделала? – расстроилась хранительница фондов и снова стала похожа на провинившуюся школьницу.

Я посочувствовал этим добросовестным, обязательным людям, которые несли на своих плечах такие нелегкие музейные заботы. И не где-нибудь в областном центре, а в глубинке, где каждый лишний гвоздь вырастал в проблему. А тут врывается какой-то сумасшедший, разыгрывающий из себя Шерлока Холмса, и начинает задавать дурацкие вопросы.

Как можно искренней я постарался их успокоить, что ничего страшного не случилось, извинился за причиненные хлопоты, но, прежде чем проститься, все-таки задал девушке те самые вопросы, которые уже ставил перед директором музея.

Фамилию «сотрудника милиции» она тоже не запомнила, а к приметам «симпатичного молодого человека» добавила сильный загар, белую рубашку с закатанными рукавами и светлые брюки.

– А может, он еще не уехал? – неуверенно добавила она. – Ведь мы разговаривали с ним буквально пятнадцать минут назад. У входа в музей стояла его машина, он кого-то еще дожидался.

– Машина? – вскочил я на ноги. – Какой марки?

– В марках я не разбираюсь, но помню красная…

Я стремглав вылетел из кабинета. На асфальтированном пятачке, где останавливались туристические автобусы, насчитал пять легковых машин, среди них – две «Лады» красного цвета. На одной был ярославский помер, на другой – московский.

В салоне первой «Лады» никого не было. Я направился к ней, чтобы лучше разглядеть ее, но неожиданно меня окликнули – приоткрыв дверцу, из другой «Лады» кто-то, одетый в темный костюм, махал мне рукой.

Подойдя ближе, я узнал Ниткина – хозяина уютной квартиры на территории Александровского кремля, в которой мы коротали время, прежде чем отправиться в засаду за иконостасом.

– Вы как здесь очутились? – только поздоровавшись, не совсем тактично спросил я.

– С сыном надумали на его машине проехать по Золотому кольцу. В Борисоглебском монастыре мне раньше никогда не приходилось бывать, а памятник интереснейший.

– Да, да, очень, – поддакнул я, все еще не оправившись от неожиданности. – А где ваш сын?

– По монастырю бродит. Сам удивляюсь на него. Никогда раньше не интересовался стариной, а в этом году словно подменили – вдруг захотел осмотреть наши русские достопримечательности. А вы здесь тоже на экскурсии?

– Некоторым образом, – ушел я от ответа. – Куда же вы теперь? В Сергиев Посад?

– Нет, домой. Там Андрей раньше успел побывать… А вот и он. Ты где был столько времени? – спросил Ниткин подошедшего к нам высокого широкоскулого парня.

– Прошелся еще раз по монастырю, в келью Иринарха-затворника заглянул. Тесновато, но жить можно, – с улыбкой пробасил парень, посматривая на меня сверху вниз.

Ниткин познакомил меня с сыном, предложил:

– Если вы всё осмотрели, можем подвезти до Ростова.

Я замешкался, не зная, как поступить. В это самое время к «Ладе» с ярославским номером по-хозяйски уверенно подошел толстый краснолицый мужчина, за ним не менее полная женщина в ярком цветастом платье вела за руки двух упитанных детишек.

Больше мне нечего было здесь делать, и я с благодарностью принял предложение Ниткина.

Как только машина тронулась с места, я сразу понял, что за рулем опытный водитель. Сказал об этом Андрею. Тот довольно улыбнулся во все лицо, а Ниткин ворчливо объяснил:

– Еще бы не опытный – в армии два года генерала возил и теперь в ГАИ работает. Видимо, в институт так и не будет поступать, всю жизнь баранку прокрутит.

Одной рукой ловко прикурив сигарету, Андрей протестующе мотнул лобастой головой:

– Не волнуйся, батя, в следующем году сделаю попытку в юридический.

– Так, значит, вы – сотрудник милиции? – только сейчас дошли до меня слова Ниткина.

– Сразу после армии пригласили в ГАИ – я согласился.

И тут меня как осенило – я вспомнил приметы «сотрудника милиции»: симпатичный, молодой, спортивного типа, загорелый. Светлые брюки, рукава белой рубашки закатаны… Ведь это были точные приметы Андрея!

Правда, директор говорил, что тот человек прекрасно разбирался в музейном деле. Но такой видный и, судя по всему, не глупый парень мог напустить на себя любого форсу, хоть дипломатом представиться.

Неужели он? А почему бы и нет? Ведь чернобородый вполне мог выйти на него, когда искал план тайника в Александрове. Посулил крупный куш и использует в своих целях.

В том, что Ниткин-старший здесь ни при чем и все делалось за его спиной, я был уверен. Ведь он сам только сейчас удивлялся, с чего вдруг у сына проснулся интерес к старине! Похоже, парень – пижон, явно пошел не в отца. Но как проверить эти подозрения?