Секрет опричника; Преступление в слободе - Борис Сударушкин

Постукивая пальцами по столу, где лежал пакет, Марк неторопливо объяснил:

– Все получилось гораздо проще. Только Отто Бэр вернулся на родину, как в авиационной катастрофе вместе с единственным наследником погиб его дядя – промышленник Вильгельм Бэр. Таким образом, чернобородый стал владельцем богатой и влиятельной фирмы, которая выполняла большие заказы нашей страны.

– Повезло чернобородому, – вполголоса заметил Окладин. – Видимо, в рубашке родился.

Марк долгим взглядом посмотрел на Окладина.

– Вы правы, вряд ли Отто Бэр тяжело переживал гибель своих родственников. После того как чернобородого с позором выдворили из нашей страны, его карьере пришел конец. И тут как нельзя кстати – авиационная катастрофа, сделавшая Отто Бэра миллионером.

– Такая удача ему, наверное, и во сне не снилась, – брезгливо вставил Пташников.

– Но неожиданно дело осложняется – выходит твой рассказ, в котором ты подробно расписал его похождения в качестве взломщика, – повернулся Марк ко мне. – Эту газету мы тоже послали Отто Бэру.

– Ничего не понимаю, – растерялся я. – Чем мой рассказ мог навредить новоявленному миллионеру?

– Во-первых, о рассказе узнали посольские работники и сотрудники торгового представительства – это касалось их чести. Потом проведали конкуренты Отто Бэра и сразу поняли, что на скандале можно погреть руки – кто-то, с соответствующим комментарием, переслал газету в наше Министерство внешней торговли. Да и сам Отто Бэр, вероятно, сообразил, что человек, выдворенный из России с позором, с публичной оглаской, не может внушать доверия нашим внешнеторговым организациям, а в результате фирма лишится выгодных заказов.

– Вас можно поздравить с выходом на международную арену, – язвительно сказал Окладин. – Напустили своими газетными разоблачениями страху на западных предпринимателей.

– Но это еще не все, – продолжил Марк. – Из второго рассказа, который ты написал по нашей просьбе, Отто Бэр узнает, что план тайника окончательно утрачен. Теперь дневник потерял для него всякую ценность, и он делает красивый жест – пишет в Министерство внешней торговли письмо с предложением подарить России дневник своего предка, представляющий собой важный исторический документ.

– Ах, шельмец! – проронил Пташников.

– Короче говоря, через некоторое время дневник оказывается в Москве, специалисты подтверждают, что это не подделка, а подлинный документ шестнадцатого века. Одна из фотокопий дневника поступает в наш отдел. – Марк только сейчас раскрыл пакет и веером выложил фотоснимки на стол.

Краевед и историк моментально склонились над ними, чуть не столкнулись лбами. Мне оставалось разочарованно вздохнуть – древнерусское письмо было недоступно для меня. По тому, как Окладин и Пташников быстро откладывали прочитанные страницы в сторону, было ясно – для них этой проблемы не существует.

Марк объяснил, что здесь лишь часть фотокопии дневника опричника, рассказывающая о Новгородском походе и возвращении Ганса Бэра с обозом. Сам дневник находится на исследовании в Историческом музее, который и стал его владельцем, на имя чернобородого по всем правилам оформлен дарственный документ.

Марк был уверен: если бы не рассказ, из которого Отто Бэр узнал об уничтожении плана тайника, он никогда не отдал бы дневник. Рассказ сделал свое дело.

Сознаюсь – мне, автору, приятно было это слышать, хотя и не оставляли сомнения. На мой взгляд, произошло что-то другое. Не верилось, что только рассказ подтолкнул чернобородого на этот решительный поступок, возможно, имелась еще какая-то более важная причина, о которой мы не догадывались.

И вот на стол легла фотокопия последней страницы.

По тому, как краевед тут же полез в карман за папиросами, а историк начал усиленно вытирать платком вспотевший лоб, я понял – прочитанное взволновало их.

Когда Пташников несколькими глубокими затяжками выкурил половину папиросы, а Окладин опять засунул платок в карман, я попросил хотя бы вкратце пересказать прочитанное.

И вот что я узнал о тех обстоятельствах, при которых часть вывезенных из Новгорода сокровищ была спрятана в тайнике…

По приказу Ивана Грозного обоз Ганса Бэра следовал через Вологду, Кострому, Ярославль, оставляя в монастырях богатые дары: иконы, церковные драгоценности, книги. Где-то за Ярославлем обоз подстерегла разбойничья ватага, часть лошадей была перебита или угнана вместе с повозками.

В этой ситуации Ганс Бэр принял решение спрягать половину оставшихся сокровищ возле какого-то монастыря на берегу реки.

В дневнике опричника было много интересных подробностей, но они не давали ответа на главный вопрос – на берегу какой реки, возле какого монастыря спрятаны новгородские сокровища?

Только одна фраза в дневнике опричника описывала место, где был устроен тайник. В переложении на современный язык звучала она так:

Я достал записную книжку, куда девушка из Борисоглебского музея по памяти зарисовала план, находившийся за иконой евангелиста Иоанна.

Теперь в этом приблизительном плане кое-что прояснилось: прямая линия сверху вниз – дорога, по которой шел обоз Ганса Бэра, пересекающая ее извилистая линия – река, впадающая в другую речку. Крест на пересечении – церковь какого-то монастыря, кружок слева над ним – черный камень-ориентир, прямоугольник еще выше – сам тайник.

После рассказа о нападении на обоз Ганс Бэр написал в дневнике, что еще один сундук был оставлен в ростовском Авраамиевском монастыре. Следовательно, решил Марк, тайник с сокровищами находится между Ярославлем и Ростовом. Весь день он просидел в Ярославском архиве, изучая этот участок бывшей Большой Слободской дороги по старым картам и описаниям-подорожникам, однако место тайника так и не смог определить.

– Рассчитываю на вашу помощь, – сказал Марк краеведу и историку, выложив на стол подробную карту Ярославской области. – У меня уже голова кругом идет, а толку никакого. Или в дневнике путаница, или план неправильно зарисован…

На карте все слияния рек от Ярославля до Ростова были уже помечены Марком красным карандашом. Пташников и Окладин опять и опять вчитывались в текст дневника, стараясь хотя бы приблизительно определить, где было совершено нападение на обоз.

Но секрет опричника никак не поддавался разгадке. За четыреста лет изменились русла рек, иначе пролегла дорога на Москву, без следа исчезли целые монастыри, не говоря уже о каком-то черном камне, который приметил опричник.

– Интересно, случайно ли Ганс Бэр вырезал план тайника именно за иконой евангелиста Иоанна? – вслух рассуждал Пташников, докуривая очередную папиросу.