Плененные любовью - Элейн Барбьери

Роберт умолк. Его карие глаза, блестевшие от слез, по-прежнему умоляюще смотрели на Аманду. Она не нашла что сказать, с трудом проглотила подступивший к горлу комок, молча прижала к груди Джонатана и повернулась, чтобы идти следом за Адамом.

Лошади еле тащились по густому, непролазному лесу, и это затянувшееся путешествие превратилось & настоящую пытку для Аманды, только теперь сполна ощутившей последствия жестоких ударов, полученных недавно от Роберта. Джонатана укачал мерный шаг лошади, и он почти сразу же заснул. Удержавшей его Аманды окончательно онемели руки. Подбородок, разбитый и опухший от ужасных ударов, наливался тупой, ноющей болью. Вдобавок у Аманды сильно разболелась голова. Бок она ушибла о ствол дерева, когда упала от удара. И все же Аманда не жаловалась и молча следовала за Адамом. Ей было не до жалоб, ведь сбывалась самая заветная ее мечта: убраться подальше от Роберта.

Усталость и боль брали свое, и у Аманды то и дело мутилось в голове. Она с трудом держалась в седле. Адам часто с тревогой поглядывал в ее сторону. До бедняжки не сразу дошло, что мерное покачивание внезапно прекратилось, а Адам уже стоит рядом и собирается помочь ей спуститься. Он ловко поставил Аманду на землю, и она почувствовала, что ноги ее больше не держат. Однако Адам успел подхватить Аманду и отнес ее на берег ручья, где опустил на мягкую траву. Он забрал у Аманды безмятежно спящего Джонатана, положил его рядом и принялся растирать се онемевшие руки, пока к ним снова не прилила кровь. Она застонала. Адам отошел к лошади и вернулся с тряпкой. Намочив ее в ручье, он обтер Аманде лицо.

Она слабо улыбнулась, когда прохладная влага освежила кожу, и тут же болезненно сморщилась — Адам задел свежую рану на подбородке.

— Мой растерзанный ангел, — с ласковой улыбкой пошутил Адам, снова прополаскивая в свежей воде тряпку и прикладывая к опухшей щеке, — Подержи-ка ее вот так. — И он взял ее руку и прижал ею ткань.

Через несколько минут он вернулся с парой одеял. Из одного Адам устроил подушку, а в другое осторожно завернул Аманду.

— Твой сын все еще спит. Воспользуйся этим и как следует отдохни. Это был тяжелый день, а ведь тебе понадобится немало сил, чтобы позаботиться об этом юном джентльмене, когда он проснется. — Адам кивнул в сторону краснолицего херувима, так сладко спавшего рядом.

Аманда попыталась встать:

— Я должна помочь тебе приготовить ужин. Адам ласково уложил ее обратно:

— Ложись и спи. Сон вернет тебе здоровье.

Адам смотрел на милое, прекрасное лицо Аманды, такой беззащитной во сне. Ее опухшие, разбитые губы по-детски трогательно приоткрылись, и у Адама перехватило дыхание от волны невероятной нежности. Ах, Аманда, — мысленно восклицал он, — сколько раз я подводил тебя, оставляя одну!»

Адам готов был провалиться сквозь землю от раскаяния в собственной глупости, ставшей причиной унижений и горя, свалившихся на Аманду. Провидение снова и снова возвращало ему Аманду, и хотя отважный разведчик с самой первой встречи полюбил ее больше жизни, он только и делал, что терял ее. Зато Чингу не вел себя как последний дурак! Стоило ему увидеть Аманду — и он понял, какой подарок преподнесло ему Небо, и не побоялся опасностей и предрассудков, а просто похитил ее. Адам догадывался, что Чингу не был тупым дикарем, каким представлял его Роберт. Нет, он сумел стать для Аманды первым мужчиной и сполна воспользовался полученным преимуществом. Он превратил ее в потрясающую женщину, причем сделал это так, что навсегда заслужил ее поклонение и любовь. И Адам невольно зажмурился — так больно было ему даже думать о том, как ласкал молодой индеец ее чистое, невинное тело. Он ничего не мог с собой поделать и сгорал от ревности к тому, кто вместо него преподал этому юному, невинному существу науку любви, но винил в этом только себя. Потому что Чингу проявил большее мужество, чем Адам, — он не стал играть в прятки сам с собой, а сполна осознал то, чего хочет, и немедленно постарался завладеть той, что вызвала его любовь. Адам прекрасно отдавал себе отчет в том, что навсегда останется для Аманды вторым. И мысль об этом не давала ему покоя.

Но ему и этого было мало, и он повел себя как дурак не один, а два раза! Он не видел угрозы, которую стал представлять собой Роберт сразу после рождения ребенка. Никогда, ни за что Адаму не следовало оставлять Аманду без присмотра. И на этот раз ей пришлось дорого заплатить за его беспечность и глупость.

— Но уж больше я не подведу тебя, Аманда, — ласково прошептал он, с благоговением проводя пальцами по шелковистым светлым локонам, рассыпанным по подушке. — Никогда…

Аманда проснулась с последними лучами заходящего солнца. Она моментально вспомнила, где находится, а налившиеся молоком груди напомнили ей о том, что Джонатан давно заждался ужина. Переведя взгляд туда, где спал сын, Аманда вдруг обнаружила, что он пропал! В дикой панике она моментально вскочила на ноги. От испуга горло свело какой-то болезненной судорогой, смятенный взгляд метался по поляне, пока не наткнулся на знакомую широкоплечую фигуру у костра. Адам уютно устроился на бревне с Джонатаном на руках и забавлял малыша ярким кленовым листком. Пухлые, проворные маленькие ручки вовсю молотили воздух, стараясь ухватить листок, и даже за треском поленьев были слышны восторженное гугуканье и смех. Лицо Адама, склонившегося над ее сыном, было веселым. Аманда на миг снова ощутила тяжесть утраты при мысли о том, что Чингу так и не довелось испытать счастья держать на руках своего сына. Однако сейчас было не совсем подходящее время для воспоминаний о прошлом, и Аманда, с облегчением переведя дыхание, двинулась к костру и ласково улыбнулась при виде явного замешательства Адама.

— Твоего сына нетрудно развеселить, Аманда, — смущенно, но гордо сообщил он. — Слышала, как он радуется яркому листку?

— Ну, вполне возможно, что он радуется не столько листку, сколько тебе, Адам.

Весело рассмеявшись, она забрала у него сына. Увидев мать, малыш тут же запищал, требуя молока. Аманда села спиной к Адаму и стала расстегивать платье, в то время как Джонатан беспокойно ерзал у нее на коленях и оглашал голодными воплями весь лес. Она ласково приговаривала:

— Тише, маленький, не надо плакать! — А когда жадный ротик обхватил сосок и раздалось довольное чмоканье, тихонько добавила; — Вот и молодец, хороший мальчик!

Аманда долго, сосредоточенно следила, как ест ее сын, потом сказала Адаму:

— Он хорошо понимает язык своего отца, верно?

Адаму почему-то стало обидно.

— По-моему, он отвечает не столько на слова, сколько на знакомый голос.

Аманда надолго замолкла, и Адаму ничего не оставалось, как заняться приготовлением собственного ужина, пока Джонатан получал свой.

Стоило закатиться неяркому солнцу, и октябрьский воздух стал буквально ледяным. Он легко проникал сквозь платье Аманды, как будто оно было сделано из бумаги. Даже в сумерках было заметно, как зябко вздрагивают хрупкие плечи, и Адам поспешил подняться и накинуть на нее одеяло. Аманда ответила благодарным взглядом, но не заметила, какой любовью и нежностью светятся его глаза.