Блуждающий в темноте - Джозеф Нокс

Я оглянулся. Сьюзен смотрела на собственное отражение, наверное гадая, когда закончится черная полоса.

— Плесень, значит, — сказала Наоми, припомнив слова Эстер о бывшей жене Вика.

Мы зашли в паб по соседству, темный, но уютный, выпили по пинте пива, съели плошку орешков.

Я кивнул:

— Обидные слова, но она подтолкнула нас в правильном направлении. Сьюзен не может иметь детей из-за запущенного хламидиоза, которым заразилась двенадцать лет назад…

— А брак Фрэнка и Мэгги распался из-за того же венерического заболевания, — сказала Наоми. — Откуда Эстер все это известно?

— По фотографиям на телефоне понятно, что она по крайней мере один раз говорила с Виком перед тем, как он умер, и есть вероятность, что отношения у них были и до этого…

— А еще она украла из дома Блейка какие-то бумаги. — Наоми посмотрела на меня. — Ну давай, скажи вслух.

— Что сказать?

— Что между Мурами и Виками есть какая-то связь.

— События совпадают по времени. Допустим, у Мартина Вика и Маргарет была интрижка. Появляется никому не известная зацепка. Возможно, даже мотив убийства…

— То есть?

— Вик обвиняет Маргарет Мур в том, что она его заразила, разрушила его брак. Убивает ее и детей.

— Или Фрэнк Мур узнает об измене Маргарет, — продолжила Наоми. — В приступе ярости убивает ее и детей и подставляет ее любовника.

— У Фрэнка есть алиби на ночь убийства. Вот в чем загвоздка.

— И не единственная, — сказала Наоми. — Вик был одержим Лиззи. Как это соотносится с тем, что у него была интрижка с ее матерью?

— Может, это копы тогда додумали?

Наоми покачала головой:

— Свидетели видели, как он околачивался возле школы и дома, следил за ней.

— Он мог ходить туда в надежде увидеться с ее матерью.

— В его номере нашли одежду Лиззи. И не забывай о Полубоксе.

— А он тут при чем?

— Он ненавидел Вика, потому что в тюрьме у того были фотографии Лиззи. Газетные вырезки…

Я неохотно кивнул.

Это был один из тех редких случаев, когда Полубоксу можно было поверить. Адам даже показал мне фотографии, найденные у Вика.

— А что, если у Мартина были отношения с Лиззи? — спросил я.

— С ребенком-то, Эйдан?

— Это еще не самое странное. Посмотри на Вика и Эстер. Он помыкал ею даже из тюрьмы. Разница в возрасте тоже немаленькая.

— То есть ты хочешь сказать, что у Мартина Вика была связь с Лиззи и он ее заразил?..

Я кивнул.

— Но погоди, как Фрэнк мог подцепить хламидиоз от собственной дочери?

Я ничего не сказал. Мысли Наоми отразились на ее лице.

— Ну и воображение у тебя!

— Воображение воображением, но у Фрэнка определенно появляется мотив для убийства.

— Согласна…

— И что бы там ни понаписали в деле, появляется возможная связь между семьями, о которой раньше никто не подозревал.

— И что с этим делать? Маргарет в этой истории — как слон, которого никто не заметил. Про вензаболевание мы узнали только потому, что Фрэнка потрясли показания соседей.

— Слон, Слоун… — Я достал телефон и набрал номер.

— Я сажусь в поезд, — сказал журналист, беря трубку. — В тихий вагон.

— Рад за тебя, Чарли, но у меня есть просьба.

— Обратись к автоответчику.

— Знаешь, мы все еще можем тебя арестовать.

Он ничего не сказал.

— Можешь организовать утечку информации?..

— Что бы ты там обо мне ни думал, печатное слово — то, ради чего я живу и гроблю свое здоровье. Меня не манит быть чьим-то рупором.

— Печатное слово распространяется не так быстро, как нужно…

— А что быстрее? «Твит», что ли? — сказал он после паузы. — Ну давай… Что тебе там птичка начирикала?

— Детектив-инспектор, выживший после покушения в больнице Святой Марии, идет на поправку семимильными шагами. Его вывели из медикаментозной комы, и завтра утром мы расспросим его о покушении.

— В котором часу?

— С утра пораньше.

— Ладно, сделаю. Но потом мы в расчете.

— Договорились, — сказал я и нажал «отбой».

Бармен объявил, что они скоро закрываются. Наоми недоуменно сдвинула брови:

— Сатти же еще не проснулся…

— Хочу проверить, кто придет его проведать. Пока что поезжай в «Стренджуэйз». Подними дело Фрэнка Мура. Когда нанят на работу, что за консультации, кто посещает — всё.

— Прямо сейчас?

— Это тюрьма. Хочется верить, что там кто-нибудь да не спит.

— А ты?

Я осушил бокал.

— Ты была права, я забыл про Полубокса.

— Что? — переспросил Аксель, глядя на меня сквозь дверную цепочку.

На этот раз я не взял с собой набор медвежатника, пришлось мокнуть под дождем, пока меня не впустила в дом какая-то старушка. И я еще не отдышался после подъема пешком на десятый этаж.

— Самому не верится, что я это говорю, но мне надо побеседовать с Полубоксом.

— Нету его. — Аксель стал закрывать дверь, но я просунул ногу в щель.

Он посмотрел на меня.

— У нас новый столик, если злость выместить надо.

Я ждал.

— Он ведет вечер в «Карлайле».

— Какой вечер? — спросил я.

— Караоке. Регулярно, по четвергам.

— Не ожидал…

Аксель изогнул бровь:

— Люди полны сюрпризов. Еще вопросы есть?

— Не жди его скоро.

У входа в «Карлайл», обшарпанный паб на углу, красовался обгоревший остов автомобиля, будто эпатажное обугленное творение выпускника художественного училища. В пабе было почти пусто, случайные посетители делали последние заказы. Из стереосистемы грохотала минусовка «Young at Heart». На сцене Полубокс вполне сносно копировал Синатру.

По крайней мере, его голос.

Огни рампы высвечивали кратероподобную вмятину в черепе Полубокса. Контраст между внешностью и голосом, настоящим и желаемым родом занятий символизировал горькую правду жизни. Я решил дать ему допеть.

Поглядывая на сцену, подошел к барной стойке и заказал порцию «Джеймсона».

Полубокс был так погружен в музыку и ослеплен огнями, что не заметил меня, а когда к концу песни его голос стал срываться от эмоций, я уже прикончил виски. И вернулся к барной стойке, как раз когда Полубокс спустился со сцены и подошел сделать заказ.