Вечерняя звезда - Екатерина Соловьёва

– Разбойницы? – подсказала я.

– Нет! – с досадой сморщилась ведьма. – Та своего давно грохнула. И за дело. Другая, ну, лохматая такая… Ладно, ты всё равно не знаешь. А моя: «Он старый». Хм! «Старый!..» Тебе его варить, что ли?

– А по-моему, Матильда с Пьером очень счастливы.

– Ага, счастливы. Они там все счастливы, нашли себе подёнщицу. Ну, малец, правда, у них хороший получился. Привозят иногда на выходные. Вредный! – Она засмеялась. – Весь в меня. Я им говорю, девчонку давайте, на мальчишек надежды мало. Вроде обещали. А нитку твою найти можно, но стоит она как крыло дракона. Деньги-то у Виктора возьмёшь? Он даст.

– Золотом Вэлларда заплачу. Пожалуйста, попробуй найти.

– И искать нечего. У одного и есть. У Доральда Сивого.

– У кого?!

– У того! – фыркнула ведьма.

– У этого нищеброда?! Да у него феи монеты мои из кармана тиснули – орал как заполошный, что последнего лишают. Чуть не преставился.

– Я тебя умоляю! – пробасила ведьма. – Думаешь, он без гроша за душой, единственную рубашонку донашивает? Ага, жди! У него добра – что грязи, все подвалы забиты. Жадный он, как… Даже сравнить не с кем. Но… Есть у меня к нему ключик. Должок за ним числится. Глядишь, и золото не понадобится.

К Доральду мы пришли совсем поздно, уже стемнело.

– Пожалуйста, узнай, есть ли где-нибудь портрет Вольфрама, – попросила я ведьму. – Или Доральд сам его встречал… И, кстати, что у него было с графиней Стацци?

– Про зазнобу твою спрошу, а насчёт графини… Сватался наш Сивый к ней по молодости. Отказала. Ну, он окрысился на весь свет и удалился изучать магию. Так и стал волшебником. А вообще он из благородных.

– Почему она ему отказала?

– Ты Доральда видела?

– Да. Но в молодости…

– Он не шибко изменился.

* * *

В его лачуге сквозь рваную занавеску сочился тусклый свет, у крыльца спал кудлатый пёс.

– Держи косточку, – ведьма бросила ему здоровенную кость со шматом мяса, тот вцепился в неё намертво. – У-у-у, ты, кабыздох, – ласково потрепала она пса по спинке. – Не кормит изувер? Эй! Сивый, дохлая печёнка! Выходи, разговор есть.

Вышел волшебник. В той же ветхой рубахе с заплатами, длинный и худой, как жердь.

– Чего тебе?

– Ишь, разговорился! «Чего тебе?» – передразнила ведьма. – А где уважение к женщине? Галантность? Книгу давай.

– Какую книгу? – Волшебник весь подобрался, глазки у него забегали.

– Мою. Чужого не надо.

– Я ж тебе отдал.

– Поисковое заклинание сейчас пущу. С огневиком. Чтобы лучше искалось. Попалю малость, не обессудь.

– Почему все такие нервные? Сразу – попалю…

Он исчез за покосившейся дверью и через пару минут вышел, прижимая к себе книгу. Старую, потёртую, грязную до ужаса. И пахнущую прогорклой едой.

– Чего ждём? Давай сюда. О-о!.. Замурзал всю. Яичницу на ней жарил?

– Э-э… Я бы… ещё почитал.

– У меня не библиотека. Хочешь читать – плати.

– Сколько?

– Пятьдесят птенчиков. За читку и за ущерб.

– Ско-о-олько?!

– Пять лет читал. По десяточке в год. Недорого.

– За эту рухлядь? Тут половины страниц нету!

– А чего держал тогда?

– Давай за пятнадцать?

– Хо-хо! Вампирская отрыжка! За пятнадцать я её лучше на растопку пущу.

– Двадцать пять. – Волшебник опасно покраснел, правое веко у него задёргалось.

– Сорок. И по рукам.

Продолжалось это ещё четверть часа. Пёс сгрыз мясо с хрящами и весело громыхал костью.

– Тридцать, – задыхаясь и держась за сердце, сказал Доральд.

– Нет. – Ведьма повернулась к нему спиной. И подмигнула мне. – Уходим. Завтра приду со стражей. Заберу деньги и книгу. Причитающуюся сумму за пользование магическим артефактом высчитают по таксе.

– Тебе ж налог навесят, – съезжая по стеночке, прохрипел волшебник.

– Заплачý, – кивнула ведьма. – Из принципа.

– Ой! Смертушка моя пришла, свет белый гаснет, глазоньки не видят, – причитал жадина. – Ножки не идут, ручки не подымаются…

– С ним всё нормально? – тихо спросила я.

– Сама не пойму. Что-то он переигрывает, – ответила ведьма и обернулась к волшебнику: – Кстати, можем поменять долг на маленькую услугу.

– А? – Доральд отвлёкся от своих стенаний.

– Я тебе – книгу в вечное пользование, а ты мне – нитки.

– Какие нитки? – Он начал оживать.

– Летара-путешественника.

– Ну… Это… У меня… их нет. Кончились.

– Тогда мы пошли.

И мы действительно пошли.

Он догнал нас у забора.

– Вот, возьми. Больше нету. – В дрожащей холодной ладони лежала полупустая катушка, но ниток на ней было – для нескольких перемещений. Выглядел волшебник страшно: бледный, покрытый багровыми пятнами, с синим носогубным треугольником, мокрый от пота и трясущийся.

– Маловато, конечно, – скривилась ведьма, – но что делать… О! Ещё вопросик один, – вспомнила она. – Ты прóклятого не видел, которого Золушкин хахальник волком заделал?

– Нет, – голосом умирающего выдохнул Доральд, хватаясь за забор.

– Ну хоть какой он из себя, представление имеешь? Или портрет где есть?

– Делать больше нечего, на прóклятых таращиться. Примета дурная.

– Сам ты…

* * *

– Держи, – она отдала мне катушку.

– Спасибо! – Я бросилась к ней на шею.

– Ну, всё! Без слюней давай.

– А как же ты? Разве книга тебе не нужна?

– У меня первое издание есть с подписью автора, а в этой рухляди действительно страниц сорока не хватает. Лично выдрала.

– Что хоть за книга?

– «Проклятия высшего уровня». Хорошая книга, толковая.

– По ней нельзя Вольфрама расколдовать?

– Нет. Один этот гад ползучий может. Ну, который заколдовал. Без вариантов. От всей души шибанул.

Или от её отсутствия…

– Популярная книга-то?

– Да не особо. С ней справиться нелегко. И, не умеючи, проклинать одни дураки решатся – себе дороже. А почему спрашиваешь?

– Вот, допустим, снимает колдун проклятие. Вдруг Вольфрама опять кто-нибудь проклянёт?

– По полной можно только однажды проклясть. В другой раз максимум – насморк или понос.