Наследник Клеопатры - Джиллиан Брэдшоу

Спрыгнув с лодки на берег, Арион шагнул в темноту. После недолгого молчания Аполлоний сказал:

– Ну, наконец-то мы от него отделаемся. Мелантэ, хлюпая носом, вскочила с места и побежала в каюту. Все остальные, даже Эзана, с осуждением посмотрели на Аполлония, который негромко выругался, но все же замолчал. Тиатрес, повернувшись к мужу, бросила на него укоризненный взгляд, затем тоже встала и пошла к Мелантэ.

Ани вздохнул и подпер подбородок рукой. Как жаль, что он не додумался отсылать дочь играть с братьями всякий раз, когда ему хотелось поговорить с Арионом. Как жаль, что он не сказал Ариону: «Не бойся: мы тебе поможем».

Но этого Ани гарантировать не мог. Случай с Аристодемом многому научил его. Учитывая, что троюродный брат Ариона гораздо богаче и влиятельнее Аристодема, юноше, по всей видимости, придется несладко. Очень может быть, что римскому наследнику большого состояния не понравятся претензии со стороны пылкого незаконнорожденного брата, питающего к тому же симпатии к царскому дому. Вполне вероятно, что он попытается убрать с дороги всех, кто вздумает помогать его сопернику. И случись какому-то египетскому торговцу очутиться среди тех, кто попытается встать на защиту Ариона, он без особого труда разделается с ним. Еще одно ложное обвинение, проблемы на таможне, команда наемных разбойников, которая совершит налет на лодку с ценным и хрупким грузом, – все это вполне под силу богатому, знатному человеку, к которому благоволит новая власть. Ани, наоборот, нужно благодарить Ариона за то, что он объяснил им ситуацию и сам принял решение уйти от них.

Пытаясь отделаться от мысли, что Арион прямиком идет в Аид, Ани досадовал на самого себя за то, что ему так больно об этом думать. Жаль еще, что с самого начала он не догадался запретить дочери общение с молодым греком.

Утром, когда они отправились в путь, вся команда чувствовала себя немного подавленно. Мрачное настроение, вызванное событиями прошлого вечера, до сих пор не развеялось. Когда их лодка проплывала мимо прибрежной террасы Гермогена и люди Ани собрались на палубе, чтобы полюбоваться необычными статуями животных, о которых рассказывал Арион, они увидели, как римские солдаты уносят их куда-то. Половины скульптур уже не было, и в тот самый момент, когда «Сотерия» проплывала рядом с виллой знатного грека, солдаты занимались тем, что при помощи рычага поднимали фигуру леопарда, играющего на лире.

Римляне собирались погрузить статую в приготовленный ящик, устланный внутри соломой.

– Зачем они это делают? – спросил Серапион, явно расстроенный, что не увидел всех скульптур.

– Должно быть, хозяин продал их, – ответил Ани, хотя прекрасно понимал, что это только половина правды. В теперешних обстоятельствах, скорее всего, Гермогена просто вынудили отдать их какому-нибудь римлянину, которому они понравились, а иначе владельца необычных статуй могли просто казнить. Закон об амнистии, безусловно, имел какие-то исключения.

Как бы то ни было, по обеим сторонам Канопского канала выстроились красивые дома, окруженные чудесными садами, которые спускались прямо к реке, и вскоре Серапион снова повеселел: он бегал от одного борта к другому, стараясь увидеть сразу все. Перед взором путешественников проплывали величественные статуи и экзотические деревья, вольеры с птицами, небольшие, изящно оформленные озерца с фламинго и рыбами. Однажды они увидели крокодила, прикованного к шесту за переднюю лапу и помещенного в специальный красиво украшенный бассейн. В другой ситуации Мелантэ носилась бы по палубе точно так же, как и младший брат, но сейчас она все время проводила в каюте. Арион неподвижно сидел на носу лодки и уныло смотрел на реку из-под широких полей своей шляпы.

Вскоре канал вышел в большое солоноватое озеро, которое в ярком свете солнца казалось ослепительно голубым. Вдалеке они увидели огромное, сияющее в солнечных лучах скопление белых стен, красных крыш, башен, куполов и садов. Зеленый конусовидный холм поднимался высоко к безоблачному небу, а на нем ослепительно сверкала золотая статуя, возведенная в честь богов. Они наконец-таки приплыли в Александрию.

Наблюдая за Мелантэ, которая просматривала письма, Арион чувствовал, как к его горлу подкатывает комок. Густые черные волосы скрывали лицо девушки, но он все равно знал, что она до сих пор на него злится. Изящные кисти рук с очаровательными круглыми ногтями резкими движениями переворачивали страницы, а когда она читала что-то вслух, в ее голосе были слышны нотки раздражения. Они находились в каюте, расположенной на корме лодки. Сюда доносились голоса Серапиона и няньки, которые разговаривали в носовой части, а также Ани, обсуждавшего с командой, как им лучше пришвартоваться.

У юноши было такое ощущение, что в душе у него все сжалось от тоски и боли. Когда Ани вчера вечером предложил ему сотрудничество, одна его половина хотела воскликнуть от радости: «Да!» Но другая возмущенно твердила: «Какая нелепость! Неужели последний представитель династии Лагидов будет работать на купца из Коптоса? Это просто глупо! Возмутительно! Безумно!» И все же Цезари он понимал, что никогда за всю свою жизнь он еще не был так счастлив, как за эти последние несколько дней. Как жаль, что их путешествие не может продолжаться вечно. Он спас «Сотерию», и вся команда Ани была ему за это благодарна (кроме Аполлония, но он не в счет). Никто в нем не разочаровался, а Мелантэ больше не смотрела на него с жалостью – напротив, в ее обворожительных темных глазах читалось восхищение и благодарность. Если раньше все они презирали его, то теперь их отношение резко изменилось к лучшему – и не из-за страха наказания, а потому, что Арион сделал для этих людей. Он заслужил их уважение. Они понятия не имели о том, что он сын царицы, зато знали о его проклятой болезни – и все же относились к нему с любовью и уважением! Что ни говори, глупо все это и как-то мелко – беспокоиться по поводу мнения простолюдинов о себе, однако Цезарион искренне радовался, что эти люди стали относиться к нему с подчеркнутым вниманием. И Мелантэ – красавица Мелантэ с кожей цвета темного меда и очаровательными глазами, которая унаследовала от отца его ум и силу воли, – тоже питает к нему явную симпатию. По крайней мере до вчерашнего вечера.

Он, конечно, глупец, что позволил себе увлечься дочкой погонщика верблюдов, да еще теперь терзается, видя, как она на него рассердилась. Разумеется, возможности для более близкой связи у них не было, зато были причины, которые останавливали юношу. Он понимал, что это могло усугубить его собственное состояние, однако более важным препятствием являлись их отношения с Ани, который просто обожал свою хорошенькую дочь. Нет, он не посмел бы обидеть уважаемого им человека, соблазнив его дочь, – даже если она сама не будет против. Кстати, как относится к этому сама Мелантэ, для Цезариона было неясно. Да, он ей нравился, но девушка обладала сильной волей и ни за что не согласилась бы опозорить саму себя и свою семью, расставшись с девственностью до брачной ночи. Цезарион не хотел этого, понимая, что их отношения могли причинить боль не только девушке, но и ее семье. Однако мысль о женитьбе тоже была абсурдной. Во-первых, закон этого не позволяет, а во-вторых, он не в том положении, чтобы связывать себя подобными обязательствами.