Грюнвальдская битва - Ян Длугош

и «Опись доходов краковского диоцэза».[366] Последняя работа — бесценный источник для каждого исследователя, работающего в области экономической истории Польши.

Но коронным трудом Длугоша является его «История Польши».[367] В этом своем многотомном (оно состоит из 12 книг) сочинении Длугош изложил всю историю своей родины от древнейших времен и кончая первыми месяцами 1480 г.

Правда, изрядное место, как это характерно для исторических трудов средневековья, отведено в нем истории других стран, а также истории церкви, в частности папства. Как и для авторов этих трудов, так и для Длугоша движущей силой истории является божья воля. Отсюда известная двуплановость изображения событий. Зачастую они подаются в двух планах — земном и небесном, чтобы показать, что исход их заранее предопределен на небесах. Так, например, описанию победы польско-литовско-русского войска над крестоносцами под Грюнвальдом предшествует рассказ о знамении на небесах, — сражении патрона Польши, св. Станислава, с монахом и победе его над последним.

Однако «История» Длугоша выгодно отличается от исторических трудов его предшественников Галла, Кадлубка и др. Это — первый в Польше научный исторический труд, основанный на изучении конкретного материала источников. Для написания ее Длугош разыскал и исследовал громадное количество документов, как польских, так и иноземных. Многие из них он поместил целиком в своей «Истории» и этим оказал неоценимую услугу позднейшим историкам потому, что некоторые документы до наших дней не сохранились. Между прочим, Длугош привлек и русские летописи, для чего изучил на старости лет русский язык.

Для написания публикуемых нами здесь разделов «Истории Польши» Длугош использовал большое количество документов подлинных, иллюстрирующих отношения между Польшей и Орденом, «Хронику войны короля польского Владислава с крестоносцами»,[368] составленную кем-то из поляков, участников событий, как предполагается, непосредственно сразу после Грюнвальдской битвы или в 1411 г. после заключения мира, а возможно и хронику, вышедшую из орденских кругов и известную под названием «Торуньский летописец».[369]

Помимо документов, Длугош для описания битвы и вообще событий 1409-1411 гг. имел возможность использовать и устную традицию в виде воспоминаний живых еще участников и свидетелей войны с Орденом, как своих отца и дяди, своего покровителя, епископа Збигнева Олесницкого, и др. Существует версия, что в распоряжении Длугоша имелись записи о событиях современных Олесницкому, составленные им под диктовку последнего.

При всех своих понятных и простительных для того времени недостатках — некоторой наивности изложения древнейшей истории страны, засорении характерными для средневековых авторов описаниями знамений и чудес — наконец, при свойственной Длугошу тенденциозности в изображении событий, труд его, построенный на громадном фактическом материале документов, проникнутый глубоким патриотизмом, является выдающимся сочинением в средневековой польской историографии.

Одновременно «История Польши» Длугоша является крупным литературным памятником своего времени.

В XV в., особенно во второй его половине, обнаруживается определенный перелом в развитии польской литературы.

Характер литературы изменяется. Преобладавшие до сих пор произведения религиозного содержания начинают постепенно уступать место произведениям светского характера. Наряду с псалтырями, проповедями и песнями, связанными с культом того или другого святого, появляются такие жанры светской поэзии, как исторические песни, панегирики в честь вельмож, надгробные эпитафии, лирические стихи и сатирические поэмы. Авторы этих поэтических произведений ищут вдохновения не в подвигах святых и не в библейских сюжетах, а в окружающей реальной жизни. Они воспевают красоты родной природы, откликаются на исторические события (были, между прочим, созданы две песни о Грюнвальдской битве, одна на латинском языке, другая — на польском, обе не дошли до нас), разоблачают недостатки современного им общества.

Все эти произведения написаны еще грубоватым неотделанным языком (это одинаково касается как написанных на латинском, так и на польском языках), форма их далеко не совершенна, но в них нашла яркое воплощение та свежая струя, которая проникла в польскую культуру в XV в.

Этим изменением своего характера польская литература была в значительной мере обязана начавшему распространяться в Польше со второй половины XV в. гуманизму. Подлинный расцвет гуманизма в Польше — XVI в., эпоха Возрождения, давшая миру таких корифеев, как Николай Рей и Ян Кохановский. Вторая половина XV в. — ее преддверие.

Труд Длугоша — один из немногих памятников польской светской прозы (на латинском языке), дошедших до нас от XV в.

Он не представляет собой нового, неизвестного до сих пор в польской литературе жанра прозаических произведений. Хроники существовали и до Длугоша. Но если, как мы говорили, труд Длугоша резко отличается от хроник Галла, Кадлубка и других, как труд исторический, то новым по сравнению с ними является он и с литературной стороны.

Труд Длугоша в полной мере отражает переломный характер литературы второй половины XV в.

По своему содержанию он еще во многом связан с предшествующим периодом. Длугош начинает свою «Историю Польши» с библейской родословной народов, описывает знамения и чудеса, в повествование об исторических событиях вводит для разнообразия наивные рассказы, как например, под 1416 г. рассказ о растущих в земле, «созданных рукой самой природы», горшках (первое историческое свидетельство об археологических находках в Польше) и т. п.

Латинский язык «Истории» Длугоша еще громоздок и неуклюж, в лексике встречаются польские слова в латинизированной форме, нередки образцы и собственного словотворчества. Длинные тяжелые периоды, подчас запутанные и усложненные различными вставками (так называемое «обилие речи»), затрудняют чтение.

Но в то же время труд Длугоша, особенно в последней своей части, обнаруживает уже характерные для литературы второй половины XV в. новые веяния, воздействие гуманизма.

Оно проявилось в широком использовании исторических трудов классических и средневековых авторов. Длугош очень начитан в них, он отлично знает не только Цезаря, Саллюстия, Тита Ливия, Боккаччо, но и многих других, известных в его время исторических писателей.

Подобно Цезарю, писавшему о нравах и обычаях галлов и германцев, Длугош вводит в свою «Историю» экскурсы в этнографию и мифическую историю народов (см., например, главы о происхождении и обычаях литовцев).

Стиль и художественные приемы, применяемые Длугошем в его труде, даже его лексика, носят на себе сильное влияние использованных им классических образцов. Длугош зачастую употребляет редкие слова и словосочетания, встречающиеся только у этих авторов. У них же он заимствует стилистические обороты и литературные образы. Следуя Цезарю и Титу Ливию, Длугош вкладывает в уста своих героев — польского короля Ягайлы, великого маршала Ордена, Ульриха фон Юнгингена, послов, отдельных крестоносцев, — длинные речи, которые служат для характеристики исторических персонажей, для разъяснения существующих среди поляков или крестоносцев точек зрения, для освещения политической ситуации.

Ульрих фон Юнгинген, гордый и заносчивый тиран в его изображении, сильно напоминает Катилину Саллюстия.

У Тита