Грюнвальдская битва - Ян Длугош

законным порядком этого и многих других дел магистр Пруссии Генрих предложил в личный дар королю польскому Владиславу двенадцать серебряных кубков, все позолоченные, прекрасной работы; Владислав же, польский король, отвечая взаимностью, вручил ему несколько шуб[356] на собольем меху. На этом собрании выступил некий немецкий наемный рыцарь крестоносцев с обвинением против Миколая Повалы из Тенчова, утверждая, будто в битве под Короновым он одолел и взял его в плен, но что тот, не слишком памятуя о своей чести, пренебрег явиться к нему, согласно данному им обязательству. Так как Миколай Повала отрицал это и предлагал представить свои оправдания, дело было передано рыцарскому суду. Когда суд, избранный из многих рыцарей того и другого стана, открыл заседание, немец-истец, повторив свою жалобу и настойчиво утверждая, что он одолел и пленил Миколая Повалу, требовал, чтобы судьи отдали его ему и вынудили признаться в своем пленении. Миколай же Повала, чтобы одолеть своего противника-немца его же оружием и словами, спрашивает у него, есть ли у него какое-либо доказательство или вещь, украшение, которым он мог бы убедить, что его дерзкое утверждение истинно. «Да, есть», — говорит истец и, не медля, предъявляет судьям жемчужную повязку, которую, как было известно, во время битвы Миколай Повала носил на голове. «Вот, — сказал немец, — то украшение, которое я с тебя сорвал, одолев и пленив тебя». Тогда Миколай Повала, сильно обрадованный, что его противник попался туда, куда он желал, говорит: «У народов, судьи, был и есть обычай, соблюдающийся издавна и до наших времен, а именно, что когда сражающиеся во время рыцарских действий, состязаний, сражении роняют повязки, украшения и подобные знаки благородства, их имеют обыкновение хватать и красть не люди рыцарского звания и занятые сражением, каким хочет казаться этот вот, но грабители, негодяи и подлейшие люди. Следовательно, предъявленное моим противником украшение не только не подтверждает, что я был побежден, но изобличает противника в том, что, оставив бой, он вместе с другими того же рода людьми, которым корысть, а не рыцарство в заботу, занялся собиранием оброненных знаков отличия. Ибо если бы он одолел и пленил меня, он представил бы на ваш суд другие доказательства победы, подобающие рыцарям, а не грабителям». Судьи, тщательно рассмотрев заявление истца и возражение ответчика, согласным приговором объявляют, что Миколай Повала, королевский рыцарь, не был захвачен в плен и не был обязан явиться, и освобождают его от притязаний истца. И даже прусские судьи преследуют последнего такими упреками: «Если бы ты послушался наших советов, когда мы отговаривали тебя от этого спорного суда, то ты избавился бы от оскорблений, во всеуслышание излитых на тебя противником. Понимаешь ли ты теперь, куда завело тебя твое легкомыслие, когда ты пренебрег нашими советами? Ведь противник с великой для себя честью вверг тебя в тяжкий позор и, поразив тебя твоим же мечом, оставил тебя поверженным и опозоренным».

Затем, с отъездом Владислава, короля польского, и Александра-Витовта, великого князя литовского, в станы своих войск, а магистра прусского в Торунь, собрание было распущено.

КОРОЛЬ ВЛАДИСЛАВ, ОТДАВ ПОДОЛИЮ В ПОЖИЗНЕННОЕ ВЛАДЕНИЕ АЛЕКСАНДРУ, ВЕЛИКОМУ КНЯЗЮ ЛИТОВСКОМУ, РАСПОЛАГАЕТ ВОЙСКА НА ГРАНИЦАХ С ВЕНГРИЕЙ И, ЗАКЛЮЧИВ ДОГОВОР С ВЕНГРАМИ, ОБЪЕЗЖАЕТ РУССКИЕ И ЛИТОВСКИЕ ЗЕМЛИ.

Когда воссиял следующий день после этой встречи короля с прусским магистром, Владислав, король польский, отдает в держание Александру, великому князю литовскому, Подолию, эту важную землю и часть Польского королевства. Король отнял ее у рыцаря Петра Влодковица из Харбиновиц, подстолия сандомежского, который многие годы был ее правителем и старостой. Эта передача была произведена без ведома и согласия епископов и вельмож Польского королевства, что вызвало с их стороны сильное раздражение и недовольство, так как король недостаточно взвесил будущие распри, которые могут произойти из-за этого в Польском королевстве. Распустив в тот же день все свое войско, как польское, так и литовское, король Владислав покидает свой стан и ночует в Юнивладиславии; отсюда же через Ленчицу, Пётрков и Опатов прибыл в Сандомеж; день мясопуста он проводит в Сандомеже вместе со своею супругою, королевою Анной, которая прибыла туда по его вызову. Стремясь, однако, чтобы границы его королевства, Польши, были обеспечены со стороны Венгерского королевства, он посылает туда охранные отряды, которые, не довольствуясь обереганием границ Польского королевства, вторглись в пределы Венгерского королевства, терзая города, деревни и села многочисленными грабежами и пожарами. Но рыцарь Завиша Черный из Гарбова, который был придворным приближенным как польского, так и венгерского королей, выступил посредником между недовольными королями и, совершив несколько поездок туда и сюда, примирил и привел к согласию благодаря своему исключительному уму враждебные сердца королей.

Проведя масленую неделю в Сандомеже, королева Анна возвращается в Краков. Владислав же, король польский, отправляется в Холмскую землю и, пребывая близ Любомли и Любохни вплоть до средопостной недели, предается усердно охоте.

Между тем Завиша Черный после разных переговоров добивается заключения между обоими королями договора о перемирии сроком до дня святого Мартина (11/XI). Получив подтверждение перемирия, король польский Владислав, всегда подозревавший венгерского короля Сигизмунда во враждебных намерениях и считавший опасным отлучаться надолго, впервые со спокойной от опасений душой, покинув по истечении средопостной недели Холмскую землю, отправился в Литву, которую уже давно горел желанием повидать; там король провел все время весны и лета, объезжая земли Литвы и Руси, везде сопровождаемый великим князем Александром. Взойдя затем на корабль в Вильно, он прибыл в Ковно, и оттуда проехав в Юдборг, с увлечением предавался там некоторое время охоте.

ЗНАМЕНА КРЕСТОНОСЦЕВ ВЫВЕШИВАЮТСЯ В КРАКОВСКОМ КАФЕДРАЛЬНОМ СОБОРЕ.

Прибыв из Леополя ко дню святого Мартина (11/XI) в Неполомицы и проведя здесь пятнадцать суток, Владислав, король польский, в день святой Екатерины (25/XI) отправился пешком в Краков поклониться гробам святых Станислава, Венцеслава и Флориана; сопровождаемый множеством епископов и вельмож, несущих развернутые знамена, захваченные у крестоносцев в великой битве, он вступил сперва в город Казимеж и пришел на Скалку.[357] Поклонившись там останкам святых, он поднялся далее в Краковский замок к кафедральному собору, предшествуемый знаменами крестоносцев, и в кафедральном соборе святого Станислава краковского возложил в знак великолепной победы все знамена крестоносцев. Эти знамена висят и по сей день по правую и по левую руку от входа, являя как местным жителям, так и приезжим великолепное зрелище, знаменующее вечное торжество короля и поражение крестоносцев.

Пятьдесят одно знамя врагов-крестоносцев, внесенные тогда в краковский храм, славнее и краше которого нет в Польше, придали храму