Муж и жена - Уилки Коллинз

Что касается сторонников этого постыдного положения, то они защищают свою позицию следующими соображениями: Шотландия не желает, чтобы Англия вмешивалась в ее дела (!). Нерегулярные браки заключаются безо всяких материальных затрат (!!). Их становится все меньше, а стало быть, есть надежда, что с течением времени они совсем исчезнут (!!!). Такие браки в некоторых случаях могут служить западней для бесчестных обманщиков (!!!!). Вот такой возвышенный взгляд на шотландские браки разделяют некоторые из самых почтенных и ученых юристов Шотландии. Введение закона, позволяющего мужу продать опостылевшую жену или жене продать мужа, которого она, «право же, не может больше выносить ни минуты», будет логическим завершением матримониальной неразберихи в Северной Британии. Справедливость требует добавить: из всех опрошенных свидетелей (устно или письменно) половина расценивают шотландские нерегулярные браки как должно цивилизованному человеку и христианину и полностью присоединяются к выводу авторитетной Комиссии, что подобные браки должны быть запрещены.

У. К.

Арнольд был несколько удивлен сухостью ответа друга.

— Сэр Патрик был не очень любезен? — спросил он.

— Сэр Патрик сказал мне именно то, что я и ожидал.

— Никаких затруднений с женитьбой?

— Никаких.

— Бланш может быть спокойна?

— Во всяком случае, она не пошлет тебя в Крейг-Ферни. Я за это ручаюсь!

Последние слова Джеффри произнес особенно веско, взял со стола письмо брата, надел шляпу и вышел из библиотеки.

Его друзья, изнывавшие от безделья на зеленой лужайке, бурно приветствовали его. Он прошел мимо, не ответив на приветствия и даже не бросив взгляда в их сторону. Дойдя до розария, он остановился и вынул из кармана трубку; потом вдруг раздумал гулять среди роз, повернулся и зашагал по первой попавшейся аллее подальше от дома. Вряд ли он сможет побыть один в розарии в это время дня. А ему сейчас невыносимо видеть людей — кажется, убил бы любого, кто подошел бы к нему и заговорил. Понурив голову и нахмурившись, он шел по аллее, гадая, куда она приведет его. Аллея уперлась в плетеную калитку, за которой начинался огород. Здесь уж никто не нарушит его уединения, кого привлекут грядки салата и петрушки. Он пошел прямо к высокому каштану, росшему посреди огорода, под ним стояла скамейка, а вокруг зеленела широкой розеткой лужайка. Оглядевшись кругом, Джеффри сел на скамью и зажег трубку.

— Скорей бы покончить со всем этим! — проговорил он.

Он сидел, упершись локтями в колени, куря трубку и тяжело думая. Спустя немного, гонимый каким-то внутренним беспокойством, он поднялся со скамьи и стал кружить вокруг дерева по зеленой траве, как зверь, запертый в клетке.

Что означало это снедавшее его беспокойство? Может, его мучила совесть, ведь он решился на предательство друга, оказавшего ему помощь и доверившегося ему? Ничуть не бывало. Совесть мучила его не больше чем вас в эту минуту, когда глаза ваши пробегают по этим строчкам. Он был во власти лихорадочного нетерпения — скорее достигнуть желанной цели и при этом самому выйти сухим из воды.

Почему его должна мучить совесть? Угрызения совести рождаются под влиянием двух чувств, не ведомых естественному человеку. Первое чувство — воспитанное в каждом из нас уважение к себе, второе — впитанное с молоком матери уважение к другим. В высшем своем проявлении уважение к себе возвышается до любви к Богу. А уважение к другим — до любви к Человеку. Я причинил вам зло, и я раскаиваюсь. Зачем раскаиваться? Ведь, причинив вам зло, я споспешествовал собственной выгоде, зная при этом, что вы не ответите злом и бояться мне нечего. Но я буду раскаиваться, потому что знаю: причинив ближнему зло, я причинил его и себе. Это понятие, смягчающее инстинкты, не свойственно естественному человеку. И потому угрызения совести не мучили Джеффри Деламейна, ибо Джеффри Деламейн был человек естественный.

Когда ум его узрел неожиданный путь к спасению, Джеффри на первых порах был поражен и даже напуган его новизной и неслыханной дерзостью. Явное волнение, проступившее в нем за конторкой в библиотеке, было отзвуком его внутренней сумятицы, не более. Но вот первое впечатление улеглось, мысль окончательно созрела, и он, поуспокоившись, стал видеть на этом пути трудности и осложнения. Но они были простые и понятные и мало его тревожили. Что до моральной стороны — явной подлости и жестокости задуманного, то это его нимало не заботило. Он относился к спасенному им человеку как хорошо выдресированный пес. Благородное животное, спасшее вас из воды, может десять минут спустя вцепиться вам в горло, если его заставят обстоятельства. Прибавьте к безусловному рефлексу животного рассчетливую хитрость человека, вспомните не раз слышанное замечание: «Подумать только, не поленился когда-то поднять эту мелочь, и вот на тебе — пригодилась». И вы поймете, что думал и чувствовал Джеффри, вспоминая о прошлом или заглядывая в будущее. Простодушные вопросы Арнольда вызывали в нем только сильнейшее раздражение — вот и весь набор эмоций, волнующий душу Джеффри Деламейна.

Что до Анны, то и тут совесть его молчала, благодаря все той же каменной нечувствительности и первобытному отсутствию нравственных устоев. «Наконец-то я свободен!» — была его первая мысль. «Теперь у нее и без меня есть опора», — была вторая мысль. Ни жалости, ни упреков себе. Ему и в голову не пришло, что, выбирая между собственной гибелью или заявлением прав на Арнольда — ее единственным спасением, она предпочтет первое. Сам бы он, разумеется, выбрал второе.

Он хотел одного — чтобы все это скорее кончилось. Он как безумный кружил и кружил по зеленой полоске травы — скорей бы уж со всем этим разделаться. Вырваться отсюда, уехать к другой женщине, начать тренировки, — вот все, что ему надо. Они будут страдать? Черт бы их обоих побрал! Это я из-за них страдаю! Они мои злейшие враги! Они оба стоят на моем пути!

Как же от них избавиться? Вот главная трудность. Он принял решение сегодня же все кончить. Но как к этому приступить?

Нельзя затевать ссоры с Арнольдом. Если начать с него, то в виду его отношений с Бланш скандала не миновать. А скандал может повредить ему во мнении миссис Гленарм. Начинать надо с женщины: Анна одинока, у нее нет друзей; ее пол, ее двусмысленное положение удержат ее от скандала. Надо начинать с нее. Развязаться с ней раз и навсегда. Арнольд рано или поздно сам все узнает и пусть выкручивается, как хочет.

Как сообщить ей эту новость до вечера?

Пойти в гостиницу и назвать ее прямо миссис Арнольд Бринкуорт? Ни в коем случае! С него хватит разговоров с ней здесь, в Уиндигейтсе. Самое простое — написать ей письмо и отправить с кем-нибудь в Крейг-Ферни. Но она может тут же явиться сюда, последовать за ним в дом брата, может даже обратиться к отцу. Впрочем, теперь это не имеет значения. Теперь она у него в руках. «Вы замужняя женщина», — вот его главный козырь, с ним он может отрицать все.

В голове его составилось письмо к ней. «Вы, наверное, удивлены, что я так и не приехал. Вините в этом себя. Я знаю, что произошло между ним и Вами в гостинице. Я говорил с юристом. Вы жена Арнольда Бринкуорта. Будьте счастливы и прощайте навсегда». «Пожалуй, недурно, — с удовлетворением думал Джеффри. — Адресую миссис Арнольд Бринкуорт; отдам слуге, пусть отнесет поздно вечером и скажет, что ответа не нужно. А утром пораньше уеду к брату. И дело сделано!»