Чайлдфри - Тала Тоцка

— Нет. Не люблю, — она оттолкнула его руку, он провел руками по волосам.

— Мне можешь что угодно говорить, но себя обманывать не надо. Тебя глаза выдают, Катя. И тело. Как и меня. Так зачем ты нас мучишь?

— Это рефлексы, — она зажмурилась, — скоро пройдет. Я не мучаюсь, Саша.

— Значит, все-таки Саша, не Клим… — он с горечью покачал головой. — Так что изменилось, Катенька? Или твоя сестра навсегда встала между нами?

— Я… я не могу, — прошептала она, — как ты не можешь понять? Если бы она была жива, никакого «мы» не было.

— Ты ошибаешься, — теперь он держал ее за плечи. — Да, я спал с твоей сестрой, но мы не были женаты, никто никому не изменял, и когда я встретил тебя, я был один. В жизни и не такое случается, так что теперь, сломать друг другу жизнь?

Он приблизил лицо так близко, что они почти соприкасались.

— Посмотри как искрит, любимая, от нас фейерверки запускать можно. И прикуривать, — зашептал он. Но она все же нашла в себе силы отодвинуться, а вот на слова уже сил не хватило, поэтому просто замотала головой. И тогда Клим как закаменел.

— Я не буду тебя принуждать жить со мной, Катя, — он говорил чужим голосом, будто неодушевленным. — Сейчас ты моя жена, и я прошу дать мне немного времени, чтобы побыть с детьми. Пока они маленькие, тебе придется меня терпеть, но когда парни подрастут, я смогу их увозить к себе, чтобы не мозолить тебе глаза. Компанию забирай, я буду дальше работать с Костей и постараюсь тебе не надоедать. Ты можешь жить где угодно, мой дом в твоем распоряжении. Можешь купить себе что-то по своему вкусу. Если ты придешь к тому, что тебе нужен развод, составляем допсоглашение к договору, и ты свободна. Я буду продолжать заботиться о вас и защищать вас, как защищал бы Аллу, если бы она была жива. Вот только любил бы я тебя, Катя. Не имеет значения, когда бы мы встретились, я бы все равно влюбился в тебя. И ты тоже. И мне никто кроме тебя не нужен, я не продержался без тебя и недели, хоть и прощался с тобой.

Катя сидела, замерев, переваривая услышанное, и не смела пошевелиться. Так хотелось крикнуть вслед уходящему Климу что-то важное, например, «Я тебя люблю», но она лишь сильнее сжимала зубы. Тут же появился охраник, они теперь всегда маячили в отдалении, и Катя, поплотнее запахнув плед, слезла с камня.

В лифте так пахло древесным парфюмом Клима, что Катя развернулась и поплелась наверх по лестнице. Края пледа волочились следом, охранник соблюдал нужную дистанцию. Была б ее воля, она бы осталась спать на пляже, но не хотелось бросать малышей. Конечно, у них теперь есть любящий отец, который наизусть вызубрил весь сборник стихов Агнии Барто, но поцеловать и пожелать мальчикам спокойной ночи ей и самой хотелось. Она теперь и не мыслила себя без этого.

Аверин старший уехал, и хорошо, Катя не вынесла бы сейчас его зудения и проповедей, как-нибудь в следующий раз. Дети, накормленные и умытые, уже лежали в своих кроватях-машинах, а между ними на ковре разлегся Клим с большой красочной книгой — на этот раз сказки, а не стихи. Увидев Катю, он резко сел.

— Уже сворачиваться?

— Как хочешь, ты же отец, — пожала она плечами, — я пришла пожелать им спокойной ночи.

Малыши уже тянули ручки, она поцеловала Матвея, потом Ваню и быстро вышла, чтобы Клим не подумал, что она собирается его контролировать. Он не в первый раз укладывает детей спать, а судя по тому, как хорошо они его помнят, на базе, пока она болела, Клим в самом деле не отходил от детей.

Сна не было ни в одном глазу, Катя подошла к окну, вглядываясь в ночь, а потом решительно дернула створку. Прохладный, густой морской воздух вливался в комнату, казалось, ей даже слышно, как он журчит. Она уселась на широкий подоконник, прислонилась спиной к откосу и закрыла глаза.

Думать ни о чем не хотелось. Информации на нее опрокинули столько, что можно было мозги себе сломать, но Кате совсем не хотелось ничего осмысливать, можно ведь это сделать завтра? А лучше послезавтра. Или вообще никогда.

Долго сидела так, как вдруг выше раздался стук и шорох, а потом до нее донесся запах дыма, и она поняла, что Клим у себя наверху раскурил сигару. То, что это сигары, а не сигареты, она узнала благодаря Косте, они пахли совсем по-другому. И теперь этот табачный запах, смешанный с его парфюмом, отложился у Кати в подкорке как аромат ее мужа, того самого таинственного Александра.

Клим курил свою сигару в нескольких метрах от Кати, но она старалась даже не шевелиться, чтобы он не услышал. Ей было видно, как слабый прямоугольник освещенного окна отражался на поверхности бассейна, но ни окно, ни Клима ей видно не было. Как и сам Клим не мог видеть сидящую на подоконнике Катю.

Она просидела там, пока не погас желтый прямоугольник и не стукнула створка на верхнем уровне. И только тогда сама сползла с подоконника и закрыла окно. Уже лежа в кровати вдруг отчетливо поняла, что Клим больше не придет к ней и по-настоящему пожалела, что оба приходящие тогда Клима не были снами.

* * *

Катя проснулась совсем рано, когда только рассвело, спать больше не хотелось. Можно было пойти поплавать в бассейне, но выглянув в окно, она увидела, что у бассейна уже отирается ее супруг. Ну как отирается, вообще-то он отжимался. Увидев Катю, поднял вверх руку, махнул ей, а на второй отжался. В ответ она кивнула и отошла вглубь комнаты. Конечно, он рисуется. И конечно, она впечатлена, еще бы. Этого вполне достаточно.

Покружив по комнате, вспомнила о документах и полезла в сейф — лучше поздно, чем никогда. На папке с документами лежала высохшая роза, даже сейчас Катя помнила, какого она была цвета. Загранпаспорта ее и детей, ее паспорт и свидетельства о рождении малышей. Климов Матвей Александрович и Климов Иван Александрович. Мать: Климова Екатерина Дмитриевна. Отец: Климов Александр Арсентьевич. Да уж…

Закатывающий глаза Костя был чрезвычайно сдержан в выражениях. Утешало одно, узнай она все раньше или узнала она сейчас, большой разницы уже не было. Покрутила в руках файл с брачным контрактом и сунула обратно в сейф. Ее и раньше не сильно он интересовал, а теперь и подавно.

Они столкнулись с Климом в кухне, Катя варила кашу, а Матвейчик катал Ваню на стульчике для кормления. Клим вошел с террасы мокрый, явно только из бассейна, и удивленно остановился, обнаружив все свое семейство проснувшимся.

— Доброе утро. А где Диего? — спросил он Катю и сморщил лоб, потому что старший сын решил протаранить отца младшим братом. Клим поймал мальчика и поднял его на руки. — Доброе утро, сынок. Не надо меня давить.

— Я сама готовлю детям завтрак, а Диего кормит персонал, — объяснила Катя, — мы так договорились.

Клим кивнул и, перебросив Матвея через плечо, подошел к холодильнику, а она огромным усилием воли заставляла себя не смотреть на его упругие рельефные мышцы, расчерчивающие тело как на иллюстрации к анатомическому справочнику. А особенно на две косые, спускающиеся к резинке мокрых плавательных шорт, которые облипали тело, совсем не оставляя места для фантазии. Какая уж тут фантазия, когда и так все видно.