2084: Счастливый новый мир - Алекс Беллос

– Хьюстон, прием. Марс обитаем. На нас совершено нападение. Со мной пытались войти в контакт. Биологические формы жизни – предположительно коричневый мох в пещере и неопознанные небольшие светящиеся объекты. Их происхождение и тип биологической жизни – неизвестны.

Черные точки еще недолго обстреливали кабину «Центуриона» снаружи, оставив на ней десяток-другой темных пятен. Затем все стихло. Казалось, что ни один контакт с местной формой жизни (если это была жизнь) в этой таинственной марсианской пещере не длился дольше нескольких минут. Вскоре и темные точки на стекле кабины вездехода необъяснимым образом исчезли.

– Аарон, ты как?

– Меня свалило чем-то вроде страшного удара электричества. Боль, которую я почувствовал, была неописуемой. Потом, когда ты тащила меня, я видел какие-то яркие картинки в голове.

– Каньон с деревьями и водой?

– Нет, скорее это было видение неизвестного красного подземного ада. Ужас в чистом виде.

Знак с изображением двух зеленых деревьев на приборной доске «Центуриона» погас. Это означало, что энергия для работы воздушного фильтра закончилась. Остаток своей жизни – час или около того – трое астронавтов должны были провести, не снимая скафандров.

Кевин передал на Землю, что больше экипаж «Центуриона» предпринять ничего не может, и им остается лишь достойно встретить смерть – медленную, мучительную, от нарастающей гипоксии.

На коммуникаторе неожиданно высветилось ответное сообщение NASA. Видимо, они получили и обдумали сообщение Елены, переворачивавшее все земные представления о зарождении жизни.

– Попросите помощи. Еще раз: попросите помощи.

Кевин и Елена с удивлением переглянулись.

– Помощи? У кого?

– У них. Вы передали, что встретили неизвестные формы жизни. Транслируйте им, что вам срочно нужна помощь.

Если бы эта беседа велась при помощи обычных радиосигналов, то после обмена этими репликами, с учетом задержек времени по четверти часа, астронавты были бы уже мертвы. Но короткие фразы, зашифрованные спутанными фотонами, мгновенно переносились от Марса к Земле и обратно.

– Хьюстон, о чем вы говорите? Как «транслировать»? Куда, кому? Что именно?

– В оболочку «Центуриона» встроен цифровой экран. Напишите на нем просьбу о помощи.

– На каком именно из марсианских диалектов? Вы серьезно?!

– Для начала попробуйте английский. Затем азбуку Морзе. Потом другие языки. Шанс – один из миллиона, но надо попробовать.

Елена лихорадочно перебирала варианты.

– Аарон, ты же ученый, придумай послание.

– Я не знаю. Мне вспоминается то, что ты собиралась сказать, перед тем как ступила на Марс. «Мы пришли с миром» и так далее.

– Хорошо. Сообщение должно быть кратким. У нас нет времени. «Мы прибыли на Марс с миром. Мы – в огромной опасности. Помогите! Спасите наши жизни!!!»

Кевин поморщился.

– Мы что, верим в сказки? Хотя какая разница. Все равно нечего терять.

Придуманный текст раз за разом высвечивался на световом табло. Для усиления эффекта, тратя последние резервные запасы энергии, Кевин включил звуковой сигнал. Бортовой компьютер перевел это сообщение на пятнадцать самых распространенных языков Земли.

В первые минуты ничего не происходило. Затем пространство пещеры начало медленно наполняться желтыми светлячками, которых астронавты наблюдали в самом начале, сразу после того, как заехали в этот зал на свою погибель.

– Смотрите! Они здесь! Они видят нас!

Светлячки витали вокруг кабины, все сильнее освещая собой пространство пещеры. Но больше по-прежнему ничего не происходило.

Аарон дышал в своем шлеме, громко, глубоко, судорожно покашливая. Его нетренированный организм потреблял больше кислорода, чем его коллеги. Вероятно, ему оставалось жить не больше десяти-пятнадцати минут.

В глазах Елены стояли слезы. Кевин также начал ощущать первые признаки гипоксии. Пока еще он дышал, как обычно, но в голове уже стоял неясный шум, все тяжелее было двигаться.

– Откуда им знать английский и другие земные языки? Что эти проклятые светлячки вообще могут сделать?

Минуты бежали. Скоро они уже ничего не смогут сделать.

Аарон, уже понемногу теряя сознание, что-то пробормотал. Елена попросила его повторить. Он напрягся и произнес слова четче – изо всех оставшихся сил.

– Древние… языки. Попробовать.

В бортовом компьютере не было переводчика древних языков. Им пришлось обратиться к Центру. Те тоже не смогли ответить сразу. Лишь через несколько минут на коммуникатор пришли переводы мольбы о помощи, написанные древнекитайскими иероглифами, египетскими пиктограммами, а также на древнегреческом и латинском языках. Световой текст был передан в пространство. Вновь ничего.

Аарон закрыл глаза. Он все еще дышал, но уже редко, время от времени испытывая легкие спазмы.

После небольшой паузы на коммуникатор пришло новое сообщение. Теперь это были уже не иероглифы или картинки, а странные, идущие вразнобой, значки, похожие на наконечники древних стрел, направленные в разные стороны, с линиями, пересекающимися под неровными углами. Кевин и Елена понятия не имели, что это за знаки. Но если бы Аарон был в сознании, он бы объяснил, что перед ними – клинопись с глиняных табличек древних шумеров. Самый древний письменный язык на Земле, еще допотопный, давно утраченный, не похожий ни на один другой язык или письменность в истории, до сих пор лишь частично расшифрованный.

Странная неровная надпись, словно составленная из пересекающихся древков и наконечников древних стрел, высветилась на экране. Через несколько мгновений светлячки удвоили скорость полета в воздухе. Кажется, они пришли в неописуемое возбуждение. Затем в воздухе возникла надпись из зеленоватого света, очень похожая на такую же клинопись.

– Господи, Кевин, только посмотри! Кажется, они отвечают нам.

Надпись была короткой – состояла всего из нескольких значков. Елена, имевшая фотографическую зрительную память и хорошо рисовавшая, схватила фломастер, сняла неудобные перчатки и быстро зарисовала их на бумаге. Примерно через полминуты и надпись, и сами светлячки исчезли. Освещение кабины упало настолько, что ей самой трудно было рассмотреть свой рисунок. Но она сделала его фотографию, и передала его через коммуникатор на Землю.

Теперь вокруг Центуриона стояла кромешная темнота. Все было кончено. Кевин закрыл глаза и опустил голову в шлеме.

Елена оглянулась: туннель сзади, по которому они въехали сюда, все время перед этим был слабо, но все-таки чем-то освещен. Теперь же за вездеходом была абсолютная темнота.

– Кевин?

– Елена?

– Посмотри назад. Там теперь ничего не видно.

– Правильно. Наш прожектор сдох окончательно.