Третий должен уйти - Владимир Колычев

— Мы всю твою жизнь по полочкам разложим, все твое грязное белье…

Я не слышал выстрела, но увидел, как в двери образовалась маленькая дырка. И тут же Оксана вскрикнула от боли.

А вслед за одним отверстием образовалось другое. Вторая пуля прошла от меня так близко, что я уловил завихрение воздуха.

Схватив Оксану, я затащил ее в комнату, а пули продолжали дырявить входную дверь.

— Мамочка! — простонала она.

Пуля вошла ей в верхнюю часть грудины, точно по центру. Возможно, это было смертельное ранение, но в любом случае я должен был оказать ей первую помощь. Но не мог я этого сделать. За дверью находился человек, который пытался застрелить лежавшего в прихожей Бобкова. Я не знаю, как он вычислил место его положения, но стрельба велась довольно точно. Притихший Бобков дернулся, и я, выхватив пистолет, пару раз выстрелил в дверь. Сразу все стихло. Возможно, я поразил цель, возможно, вспугнул стрелка. Но был еще и третий вариант — человек за дверью мог притаиться в ожидании, когда я высуну нос.

Можно было, конечно, оставаться на месте, но я — опер, представитель закона, и не имею права праздновать труса. К тому же необходимо было задержать преступника.

Опасность нарваться на пулю не остановила. Стараясь не медлить, я открыл дверь, и в глаза бросились бурые брызги на белой стене. Это могла быть кровь преступника, чьи шаги улавливал мой слух.

Нога еще не совсем зажила, но это не помешало мне броситься вниз. И во дворе дома я увидел крупного мужчину, который торопливо и с нервозностью в движениях открывал дверь серебристой «десятки». В одной руке у него я заметил пистолет.

Бейсбольная кепка с длинным козырьком была надвинута на брови, солнцезащитные очки скрывали глаза, поднятый ворот куртки скрадывал подбородок, но все-таки я узнал в нем Васю Кайло.

— Стоять! Руки в гору!

Громила действительно замер — как будто в нерешительности. Мне даже показалось, что сейчас он в страхе перед расправой выпустит пистолет из руки. Но я ошибся — Вася резко повернулся и стремительно навел на меня оружие. Я все же оказался проворнее…

Он дернулся, на его белой рубахе вспыхнуло красное пятно, но пистолет он из рук не выпустил. И даже рванул ко мне, стекленеющими глазами пытаясь поймать меня в прицел пистолета. Я снова выстрелил. Кайло споткнулся, тело его завалилось набок, и он рухнул в проход между машинами.

Он упал, а я остался стоять посреди дороги. Только сделал шаг, чтобы подойти к нему, как за спиной завелся двигатель. Это могла быть случайная машина, но я все-таки обернулся. Темно-зеленый «Рено» съехал с места и, набирая ход, покатил на меня. Машина оказалась не случайной, хотя бы потому, что не было ее, когда я осматривал двор в ожидании Бобкова.

Она мчалась на меня, и я видел зловещий оскал сидящего за рулем человека.

Отскакивая в сторону, я подвернул многострадальную ногу, и дикая боль прострелила меня снизу-вверх. Я упал в проход между машинами, но тут же поднялся. Боль не отпускала меня, но все-таки я смог произвести прицельный выстрел…

«Рено» не сбавил ход, он стремительно удалялся, а между автомобилем и мною появилась женщина, которая несла пакет к мусорным бакам. Она похожа была на безголовую курицу, которая сдуру перебегает через дорогу под самым носом у машины — те же суетливые, безотчетные движения, такие же пустые глаза. Но в любом случае стрелять я не мог. А машина дразняще подмигнула мне стоп-сигналами. Это водитель жал на педаль тормоза, собираясь свернуть за угол дома. Мне осталось только запомнить номера…

Но автомобиль не вписался в поворот. Ход сбавил, но все равно врезался в фонарный столб. И я, невзирая на острую боль, бросился к нему.

Я помнил, как выбегал из своего «Мерседеса» Нефедов, как я гнался за ним. И сейчас из машины мог выскочить бандит, а возможности преследовать у меня не было. Нога уже болела невыносимо.

Но из машины никто не выходил. Я осторожно приблизился к ней, открыл водительскую дверь и увидел за рулем человека, внешне напоминающего Лешего. Он держался рукой за простреленную шею, из-под пальцев хлестала кровь.

Я осторожно заглянул в салон. Никого. А Леший опасности не представлял. Одной рукой он держался за руль, другой пытался остановить кровь.

— Приехали, Алексей Валерьянович!

— Блин, как же все глупо! — сквозь зубы простонал он. Но глянул на меня при этом торжествующе. Да, он попал впросак, но это его не пугает. Как будто у него был способ выкрутиться из ситуации.

— Глупо, но закономерно. Загулялся ты на свободе, Леший!

— Я тебя еще найду, капитан. Мы с тобой еще поговорим, — с болью во взгляде, угрожающе сощурился он.

— Поговорим. Обязательно поговорим.

Сзади взвыла полицейская сирена — это во двор въезжал автомобиль патрульно-постовой службы. Я достал удостоверение, но раскрывать его не пришлось. Начальник патруля узнал меня и без того.

Первым делом я велел вызвать «Скорую помощь» для Оксаны. И только затем отдал Лешего на растерзание патрульным.

Васю можно было оставить в покое. Трупы не бегают. Трупы только снятся. Возможно, очень скоро Вася привидится мне в страшном сне, но я постараюсь не испугаться его.

Оксана лежала на полу в гостиной с закрытыми глазами. Одной рукой она прижимала к простреленной груди салфетку с журнального столика. Она была жива, но состояние критическое.

Бобков лежал рядом с ней, уткнувшись лбом в ее плечо. Он смог подползти к ней по-пластунски, со скованными за спиной руками.

А ведь я видел, как в него попала пуля. Да и до этого он уже не подавал признаков жизни. Честно говоря, я не ожидал увидеть его живым.

Одна пуля попала Бобкову в бок, другая в ногу, но это не помешало ему вползти в гостиную. Он был в сознании, более того, из его глаз текли слезы — и не физическая боль, как мне показалось, была тому виной.

— Спаси ее, капитан! — простонал он, заметив меня.

— «Скорая» уже в пути.

Я не мог держаться на ногах, поэтому опустился на пол рядом с ним. Стянул с него брючный пояс, перетянул им бедро чуть повыше раны. Оксане таким способом кровь не остановишь, да и не хлестала она из раны, так, сочилась понемногу. И все-таки надо было наложить повязку.

— Сержант, бинты! — скомандовал я.

Сопровождающий меня патрульный кивнул и протянул аптечку, которую прихватил из машины как раз для этого случая.

— Сам! — Нога и без того болела невыносимо, а тут еще на колени перед Оксаной становиться надо. Как бы сознание от болевого шока не потерять. — Справишься?

Сержант кивнул, открывая аптечку.

— Ее в больницу надо! — сказал Бобков.

— Я же сказал, сейчас «Скорая» будет.

— Без «Скорой» надо!