Иностранец ее Величества - Андрей Остальский

Женщины, покорившей великое множество выдающихся мужчин: от английского разведчика Локкарта и чекиста Петерса, до писателей Максима Горького и Герберта Уэллса…

Но вообще имя им, покоренным — легион. Причем вроде бы не отличавшаяся особой красотой Мура каким-то мистическим образом сумела подчинить всех их своей железной воле.

Локкарт писал о ней так: «Русейшая из русских, к мелочам жизни она относится с пренебрежением и стойкостью, которая есть доказательство полного отсутствия всякого страха».

Большой комплимент в устах англичанина: ведь это фактически описание одного из самых завидных качеств настоящего джентльмена, в данном случае — джентльвумен. Как и полагается, баронесса вдобавок обладала обманчиво мягкими, завораживающими манерами — в общем, понятно, почему она пользовалась таким успехом в английском обществе. Что, разумеется, заставляет задуматься: выходит, джентльменство не исключительно английское понятие. Просто не в каждой стране джентльменов любят и уважают, кое-где наоборот…

Уверен, что это только вершина айсберга, в Великобритании живет множество добившихся успеха и известности людей с российскими корнями, но поди иногда угадай…

Например, что русского в фамилии Роуз? Правильно — ничего. Ведь фамилия искусственная, как и Миррен. Преобразована из Брянцева.

Так что мало кому известно, что знаменитый в недавнем прошлом шеф торговой фирмы «Маркс и Спенсер» Стюарт Роуз наполовину русский: его отец поменял фамилию, чтобы не мучить местных жителей невозможным для английских языков фонетическим сочетанием. И вообще, мечтал он поступить на государственную службу (и получил место), а там с такой фамилией — ну никак.

Роуз пришел в эту знаменитую торговую фирму (которую англичане любовно зовут: «Маркс энд Спаркс», а русские, естественно, «Маркс и Энгельс») в критический момент ее истории. Как это часто бывает с большими, неповоротливыми и избалованными прошлыми успехами торговыми домами, «М & S» упустил момент, когда его главная клиентура, преуспевающая верхушка среднего класса, состарилась. Главные покупатели больше не могли или не хотели тратить много денег на одежду, а представителям нового поколения магазины фирмы казались безнадежно старомодными, «сплошной нафталин». И непонятно было, как выходить из кризиса, с чего начать.

Абсолютно все выглядело безнадежным: старообразный дизайн, не то оформление, неправильная реклама, запущенные customer services (отделы по отношениям с клиентами). Все сугубое не то, все — прошлый век.

Задача выглядела почти невозможной: в «М & S» зоб входит более шестисот магазинов в Великобритании и еще триста с лишним в сорока странах мира. В фирме работает почти семьдесят пять тысяч человек, и у нее более двух тысяч поставщиков.

Развернуть такого гиганта — дело архисложное. Большинство специалистов считало компанию обреченной.

Но пришел Роуз-Брянцев и у всех на глазах это невозможное совершил: вывернул «Маркса и Энгельса» наизнанку, реорганизовал, от услуг некоторых поставщиков отказался, с другими перестроил отношения и совместными усилиями нашел новые модели одежды, новых производителей, новых дизайнеров, новые методы рекламы, придумал всякие неожиданные пиар-ходы. И погибший уже было гигант снова задышал. Это казалось почти чудом.

Помимо всего прочего, Роуз был одно время рекордсменом: получал самую высокую заработную плату в Британии — более миллиона фунтов в год. (Знай наших!) Некоторые акционеры ворчали, но большинство проглотило решение совета директоров назначить спасителю просто невиданное по тем временам вознаграждение (с тех пор рекорд уже был побит, и многократно).

Так вот: возрожденный великан уже вовсю дышал полной грудью, годовые прибыли тоже шли на рекорды, превысив миллиард фунтов. И тут вдруг грянул кризис. Он крепко ударил по всей розничной торговле, все показатели покатились вниз.

Акционеры есть акционеры, они не желают различать, где внутренние, глубинные, но уже преодоленные трудности, а где — временные, общего характера осложнения. Роузу стали искать — и нашли — замену. Но перед его сменщиком стоит задача куда менее сложная — перетерпеть, перебиться, пока экономика не выйдет из кризиса. И затем продолжить дело русского англичанина.

А еще российские корни просматриваются у прославленного актера Бена Кингсли, получившего «Оскара» за своего Ганди и кличку «коммунист» за роль Ленина в фильме Дамиано Дамиани, а также у культовых рок-музыкантов Пита Доэрти, Мика Джонса из «Клэша» и много у кого другого. Но про одного знаменитого английского русского, гражданина мира, любимца интеллигенции просто нельзя не рассказать.

Тем более что он-то свою чисто русскую фамилию маскировать и переделывать не стал.

На визитной карточке, которую протянул мне Петр Ионович, помимо приставки «сэр» значился еще только один титул: «Мамбр дель Энститю».

Не сомневаюсь, что у него имелось немало других карточек, необходимых для разных случаев, например визитка посла доброй воли ЮНИСЕФ. К моменту нашей встречи он уже несколько десятилетий отдавал много сил этому делу, помогал детям в развивающихся странах. Но не представляться же так при знакомстве — неприлично бахвалиться добротой и бескорыстием.

Поэтому для таких встреч у него была и заготовлена карточка — для тех, кто понимает по-французски. Или, наоборот — для тех, кто не понимает. Любил он всякие мистификации и розыгрыши. Загадка: член какого-то непонятного «института». (На самом деле — часть Французской академии.)

Но всего на визитной карточке не напишешь, тем более что половина, да что там — и десятая часть его дел и титулов ни на какой карточке не уместилась бы. Он зов и комедиант, он и эксцентрик, он и аристократ. И писатель, и режиссер. А по национальности: англичанин, француз и немец одновременно. Ну и конечно, русский — одна фамилия чего стоит! Возведенный ее величеством в рыцарское достоинство — сэр Питер Устинов.

Каких кровей только в нем не намешано, даже перечислять замучаешься. Помимо русской — французская, немецкая, итальянская, испанская, эфиопская. И без еврея не обошлось, правда крещеного, из Кракова. Покинув родную Польшу, тот нашел себе жену в одной из протестантских миссий Иерусалима — то была одна из прабабушек Петра Ионовича: наполовину немка, наполовину эфиопка. Эфиопские предки, говорят, были тамошней знатью; не исключено, что тоже родственники Пушкина.

На мой вопрос, кем же он все-таки себя считает, сэр Питер отвечает, не колеблясь: «Прежде всего русским». «Правда, находясь в России — в меньшей степени, — на всякий случай добавляет он. И еще, после секундной паузы: — Меня ведь зачали в России». Ах, ну да, тогда не о чем и спорить: это, конечно, решающий аргумент!

Впрочем, к тому моменту я уже знал о сэре Питере достаточно, чтобы не принимать эти размышления на тему национальности слишком всерьез. Да он и сам говорил: «Не обязательно иметь национальные корни, достаточно уметь вести себя цивилизованно».