О пауках и собаках - Алиса Рудницкая

сменят решения насчет переезда… а пока, единственное, чего он дождался – это привычное успокаивающее объятие Лергена и тихие слова:

- Я правда знал, на что шел…

Эйнару очень хотелось на это надеяться.

Глава тридцать пятая, в которой Фрино узнает тайну

За день до отбытия в академию Фрино решил, что стоит заглянуть в оранжерею. Он ужасно волновался – чем дальше, тем более опасной казалась ему эта затея с обучением. Ведь там так легко будет в чем-нибудь проколоться. А отец – Фрино в этом не сомневался – найдет там себе шпиона.

Потому, чтобы набраться смелости и решимости, он пришел в закрытый от холодного мира Орны стеклом сад. Пришел и, к своему удивлению увидел там Ольсу. Мать сидела в одном из двух плетеных кресел и… не курила. От этого на душе стало как-то паршиво и беспокойно.

– Что, тоже трясешься, горе мое? – спросила она, бросив на сына усталый взгляд. – Идем, посидим, поговорим не по делу… может и расскажу тебе кое-что интересное, а может и нет. Посмотрим, как пойдет.

Фрино искоса глянул на розовые кусты, усыпанные крупными алыми бутонами… а потом решительно миновал их и сел в кресло. За стеклом шел снег, наваливаясь на стенку оранжереи, покрывая ее крышу, заслоняя тусклое зимнее солнце, изредка выглядывающее в прорехи между облаками.

Ольса ненавидела оранжерею. Ненавидел ее и Фрино. Здесь, под землей, лежали похороненные самым позорным способом прошлые жены и дети Алана Сентро. Здесь же, если они облажаются, предстояло лежать и им обоим, питая очередной розовый куст и земляных червей. Фрино пришел сюда чтобы набраться смелости, подстегнуть себя, напомнить себе, что с ним будет, если он разочарует отца. А вот зачем пришла Ольса?

Какое-то время они молчали, рассматривая маленьких разноцветных птичек пикари, перепархивавших с кустах на куст. Фрино не знал что сказать. Прощаться было рановато, а чего-то теплого из себя выдавить не получалось. Потому он просто ждал, когда мать сама заговорит.

– Ты… уже решил, что сделаешь со своими девочками? – спросила она осторожно.

– Да, – кивнул Фрино. – Оставлю их здесь. Я уже договорился с отцом. Они будут поддерживать чистоту в моей комнате и присматривать за вещами как обычные служанки. Ты уж присмотри за тем, чтобы их не обижали.

– Ничего не могу обещать, – вздохнула мать. – Ты же знаешь Алана… если он захочет их убить – он убьет. И их убьет, и тебя убьет, и меня убьет… Хотя…

– Хотя? – поднял бровь Фрино.

– Ты никогда не задумывался, почему ты еще жив после истории с тем мальчонкой-рабом? – тихо спросила Ольса.

– Задумывался, – помрачнел Фрино, кинув взгляд на розовые кусты. – Если есть что сказать – говори, не тяни.

– Ну, многого сказать не могу, кое-что я обещала не раскрывать смертельной клятвой, – хмыкнула Ольса. – Но что смогу – расскажу. И про себя, и про тебя, и про Алана.

Это прозвучало заманчиво, ведь Фрино знал об отце не больше любого другого орнца.

Алану перевалило уже за  триста пятьдесят лет – для мага его уровня дожить до такого возраста и не превратиться в дряхлую развалину было достижением. Его дед, заставший установку Судьи, воспользовался новыми правилами и быстро сколотил состояние на продаже рабов. Отец же Алана был хитрее и амбициознее своего предшественника. Он пустил деньги в дело – все до последнего гора – и, оставив всех в должниках, превратил Орну в мощную торговую державу, расширил торговлю с другими странами.

Алан стал достойным продолжателем семейного дела. Потому что он открыл торговлю с другими мирами и вооружил до зубов Готред. О его железной деловой хватке легенды слагали. Он приумножил раз в десять состояние своих предков, сделал зависимой от себя всю остальную аристократию – ведь все заводы и мануфактуры держались на рабской силе, а торговала ей только семья Сентро. К тому же Алан контролировал все перемещения товаров с Орны в Альянс – по документам только он мог дать разрешение на открытие промышленного портала. А самое главное – он был достаточно жестким, чтобы все знали – стоит сунуться против него и тебе крышка, и никакие “друзья” тебя не спасут, будь ты хоть из академии, хоть из хранителей.

И дело было даже не в магии – Алан не учился в академии, не имел каких-то выдающихся способностей. Нет. Просто он хорошо знал куда давить, кого чем напугать, хорошо владел собой во всех смыслах этого слова, не имел совести, чести, гордости и сострадания. И прекрасно умел затирать следы.

Что до матери… о ней Фрино знал меньше. Знал, что она долго была отцовской рабыней-эскортом, прежде чем стала его женой. Это не было чем-то необычным – жены имели не намного больше прав, чем рабыни. К тому же у аристократии рождались одни только юноши, девушек же в жены брали из простого народа – просто самых красивых, чтобы дети вышли посимпатичнее. Ни о какой любви и речи не шло. Знал Фрино так же, что Ольса – единственное существо в этом мире, которое может посылать ее отца куда подальше. Знал, и то, что она умеет читать мысли. А больше… больше ничего.

– Двадцать один год назад твой отец, закопав здесь очередную свою неудачу, вдруг сказал мне, чтобы я готовилась занять ее место, – хмыкнула Ольса. – Я знала, почему он вдруг решил пустить меня в расход, такую ценную свою помощницу, но сказать не могу. Считай, что тогда Алан просто взял меня за шкирку и потащил в какой-то древний храм на самом краю Орны, в горы. Ты ведь знаешь, почему все так гладко? Почему в семьях аристократов всегда лишь один ребенок – всегда мальчик и всегда маг с рождения?

– Да, знаю, – кивнул Фрино.

Он случайно узнал. На вечеринке ему проболтался старший Лори. Проболтался потому что его сын вывел Фрино из себя, и тот потребовал за то, что парень не пострадает, ответы на три любых вопроса. Один из вопросов был именно про роды. Хотя и до этого Фрино догадывался, что без Орнима здесь не обошлось.

Уж неизвестно зачем божеству были нужны души орнцев… но за них он готов был выполнить любое желание. Жена аристократа, прежде чем зачать ребенка, шла к нему на поклон закладывать свою душу за мальчика-мага. Как Фрино понимал, Ольса сделала то же