Фантомная память - Франк Тилье

Манон встала и взяла карту автомобильных дорог:

– Вернемся к нашим баранам. До моего… несчастного случая я долгими ночами разглядывала карты автомобильных дорог. Я пыталась угадать логические ходы Профессора. Как он выбирает свои жертвы? По каким критериям? Не по социопрофессиональным, они были очень разными. И не по физическим, потому что он срывал зло на мужчинах, женщинах, молодых и не очень, не важно. Тогда я задумалась: почему его жертвы так удалены одна от другой? Зачем доставлять себе столько хлопот, когда достаточно нападать на людей в одном департаменте или одном регионе?

– Чтобы никто не мог уяснить его привычки, его окружение. Это странник. Возможно, населенные пункты он выбирает случайно, как некоторые американские серийные убийцы, свирепствующие во многих штатах. Никаких подозрений.

Манон решительно покачала головой:

– Нет! В истории Профессора, с его жестоким сознанием, случайности нет места. Вспомните о спирали, о разработке сцены преступления с применением самых строгих математических законов. Мы с… Тюреном ни разу не смогли найти связи между этими людьми, тогда я попыталась понять, нет ли ее между местами, которые выбирает убийца. Нечто из области географии.

Манон указательным пальцем нарисовала в воздухе треугольник:

– Помните равносторонний треугольник между Эмом, Роэ и Ремом? Совершенная геометрическая фигура, новый знак его мастерства. Тогда мы потерпели неудачу. Если взглянуть на города, где были совершены шесть первых убийств, их расположение кажется совершенно случайным, они ничем не связаны между собой. Ни пятиконечной звезды, ни квадрата, ни какой-нибудь каббалистической фигуры…

Люси отхлебнула мартини.

– Действительно… Кажется, просто точки на карте.

– Я так думала до тех пор, пока не обнаружила кресты на спирали Бернулли. Семь штук.

– Вы думаете, что… Они символизируют города семи убийств?

– И да и нет…

Манон приходила все в большее возбуждение:

– Первые шесть крестов действительно означают города, где произошли шесть первых убийств. Но Роэ не относится к спирали. Он находится вне ее.

Она залпом осушила свой стакан, развернула на полу карту и по-турецки уселась перед ней. Люси последовала ее примеру.

– Смотрите, смотрите! У меня что-то щелкнуло, когда я стояла перед спиралью Бернулли. Помните: «Eadem mutata resurgo» – «Изменяясь, я вновь воскресаю, подобная себе». Достаточно… достаточно было только воспроизвести эту спираль на карте Франции и увеличивать ее, точно сохраняя форму, пока… кривая не пройдет через города, где были совершены убийства! Кресты идеально совпадают! Посмотрите! – Ее большие голубые глаза заблестели. – Ключом к разгадке оказался Бернулли! Без него невозможно было бы обнаружить связь между этими местами!

Люси внимательно рассматривала нарисованную на карте спираль, которая проходила через серые точки населенных пунктов. Ее палец следовал по кривой до седьмого, и последнего креста, затерянного в море, здесь, в Бретани. Она покрывала светлые пятнышки, изображающие острова.

Но Роэ находился вообще вне этой фигуры, выше, на севере. Почему?

Манон снова плеснула себе мартини и наполнила стакан Люси. Она уже начинала ощущать действие алкоголя. Внимательно посмотрев в глаза собеседнице, она слегка приподняла свитер и рубашку.

– «Отправляйся к Глупцам, неподалеку от Монахов». Помнишь, Люси?

Молодая служащая полиции удивилась, что Манон внезапно перешла с ней на «ты». Как долго это будет продолжаться? Несколько минут? Или секунд? Когда она снова станет с ней на «вы»? Достаточно малейшего отвлечения, объяснял Ванденбюш, удара грома, падения какого-нибудь предмета, крика – и возникшее затруднение исчезнет. И между ними не останется никаких чувств, ничего, не связанного с холодным расследованием. И ужас женщины, обнаружившей себя наедине с незнакомкой.

– Люси?

– Да, помню… «Отправляйся к Глупцам, неподалеку от Монахов».

Манон ткнула в Перро-Гирек на карте, потом медленно провела пальцем линию вверх.

– Седьмой крест, который ты здесь видишь, указывает на скопление семи островов, расположенных против Перро-Гирека. И один из них называется…

– Остров Монахов! – зажмурившись, подхватила Люси.

– Точно! И есть еще один остров, рядом с островом Монахов, – остров Рузик, вход на который строго воспрещен. Остров скал и обрывистых утесов, где обитает единственная во Франции колония северных олуш[32]. Каждый год с января по сентябрь там гнездятся более семнадцати тысяч пар птиц. Настоящий бастион перьев и клювов, делающий остров похожим на огромный ком ваты.

Чтобы унять бьющую ее дрожь, Люси принялась растирать себе плечи.

– Отправляйся к Глупцам… К глупым крачкам, северным олушам… Значит, нам надо туда, на остров Рузик, неподалеку от острова Монахов… Брат недооценил вас, когда писал это послание…

– Что?

– Нет, ничего… Мысли вслух. А вы знаете, зачем мы должны туда попасть?

В приливе неожиданной ностальгии Манон принялась рассказывать, не отрывая глаз от орнамента на ковре:

– Я прекрасно знаю те места. Подростками мы приезжали в этот дом на каникулы. Мне всегда нравилась Бретань. Ее суровая красота, сказочное окружение… Хоть я и математик, меня очень интересуют кельтские сказания, эзотерическая атмосфера, где ничего нельзя объяснить строгими доказательствами.

– Мне тоже, – согласилась Люси. – Я думаю, что некоторые явления вообще необъяснимы…

Допив свой мартини, Манон продолжала:

– С братом и нашими здешними друзьями, у которых была лодка, мы тайком добирались до Рузика. Нам с Фредериком всегда нравилось нарушать запреты, чувствовать себя не такими, как все… – Она откашлялась. – Я не такая, как все, Люси.

– Знаю.

– Я говорю не о своем недуге… А о том… что я чувствую… По отношению к мужчинам, например… Я не лесби, но… не знаю… они меня не привлекают.

Наступило короткое молчание, прежде чем Манон продолжила:

– Потому что у меня есть чувства, понимаешь? Я ведь не машина. Я тоже испытываю желания, у меня есть потребности, определенные пристрастия… Я люблю мороженое, чай с мятой, конные прогулки… Мне нравится красивая одежда, духи – как любой другой женщине.

– Я знаю, Манон. Я начинаю понимать тебя.

В глазах бедной девушки горел темный огонь боли.

– Иногда, видя, как на меня смотрят окружающие, я очень остро ощущаю свою ненужность… Так уже было и с моей профессией. Есть расхожий стереотип математиков – эдакие безостановочно работающие калькуляторы, асоциальные типы, которые несут всякую чушь… Однако это абсолютно неверно! Они размышляют над структурами, теориями, техническими решениями, которые могут изменить образ мысли! Достаточно вспомнить, что в Средние века именно религия определяла рамки реальности! Когда ученым удалось объяснить происхождение молнии или кометы, все изменилось, эти явления стали научными, и люди осознали, что наука способствует прогрессу человечества. Поверь мне, все отрасли математики, как бы абстрактны они ни были, всегда находят совершенно конкретное применение в реальном мире.