Цвет боли. Красный - Эва Хансен

Я прикинула, что успею сотворить быстрей и решила, что это будут блинчики с беконом и яблоком. Впервые увидев, как я готовлю начинку для таких блинчиков, Бритт пришла в ужас:

— Соединять лук с беконом и яблоками?!

Но, попробовав, мнение изменила:

— Вы, шведы, удивительный народ, поливаете мясо брусничным вареньем и обжариваете яблоки с луком. Но это вкусно.

— Это не варенье, а соус, а в соединении несоединимого есть своя прелесть. Только не стоит мешать сладкое с соленым.

Надо бы позвонить подруге…

Руки привычно взбивают воздушное тесто, тоненько режут лук и ветчину. Вот так… пока печется первый блинчик, я успеваю разогреть сковороду для лука и ветчины.

Бритт легка на помине — звонит сама.

— Бритт, я немного позже перезвоню, ладно, не то у меня блинчик сгорит.

— Что у тебя сгорит? Что ты делаешь?

— Готовлю завтрак.

— Ты дома?

— У Ларса. Свен в Стокгольме, а есть что-то надо.

— Ладно, я позвоню еще. Не отрави…

По кухне уже разлился запах пекущихся блинов. У меня целых три сковороды, на каждой из которых свое: на одной блинчик, на второй пассируется лук, на третьей подрумянивается ветчина. Тесто взбито, яблоки нарезаны. Сейчас добавлю яблоки…

И вдруг я понимаю, что на кухне не одна. Так и есть, мое божество собственной персоной стоит, привалившись к косяку, и с любопытством наблюдает за моими священнодействиями.

Только бы не сплоховать, потому что я намерена показать коронный номер — переворачивание блинчика в воздухе. И-и-и… Удалось! Едва сдержавшись, чтобы не заорать: «Йес!», я довольно ухмыляюсь, потому что от двери слышатся аплодисменты. Ха! Ты меня еще не знаешь. Признаваться в том, сколько блинчиков у нас с Бритт полетело на пол, прежде чем этот трюк начал получаться, я, конечно, не намерена. Это просто издержки тренировок.

И в заваривании кофе у меня есть свои хитрости.

Печь к кофе ничего не пришлось, у Свена имелись булочки с корицей.

Боже мой, что творилось! Мы с Ларсом сидели за столом в кухне, ели приготовленные мной блинчики и шутили ни над чем. В его глазах снова плясали веселые чертики:

— А что, и обед будет?

— Ну, если хочешь.

— Пожалуй, стоит нанять тебя поваром.

Хочется взбрыкнуть, мол, кто сказал, что я пойду, но я спокойно пожимаю плечами:

— У тебя есть Свен.

— Свен здесь, а я большую часть времени провожу в Стокгольме.

Так… начинаются интересующие меня подробности. Главное, не дать понять до какой степени они меня интересуют.

— В Стокгольме есть рестораны с прекрасными поварами.

— Я хочу тебя.

Заявление вообще-то весьма двусмысленное, но я решаю не поддаваться.

— А что если я кроме блинчиков ничего не умею готовить?

— Ты не поняла, что я сказал, или прикидываешься?

Я подперла подбородок сложенными руками и внимательно посмотрела на Ларса:

— Я поняла, только не знаю, к чему именно относится фраза — к завтраку или ко мне.

— К тебе, дорогая. Мы выпустили джинна из бутылки. Этого я и боялся.

Снова нечестный удар. Он боялся, что не сможет сдержаться и возьмет меня. Это произошло, и что дальше?

— Ты боялся меня?

— Нет, себя. И тебе нужно меня бояться. Я ведь обещал тебя совратить и развратить. Ты хочешь, чтобы я тебя развратил?

Это вовсе не шутка, его глаза смотрят испытующе. Но я все равно пытаюсь шутить:

— Мечтаю…

— Ого! Договорились. Развращу совершенно, сама себя не узнаешь. Но сегодня обещаю вести себя прилично, как того требуют самые строгие правила.

Я едва сдержалась, чтобы не крикнуть:

— К черту все приличия! Я тоже хочу тебя и вовсе не собираюсь бояться.

Ларс понял мои мысли, но почему-то нахмурился. Потом поднял меня с высокого табурета, поставил почти вплотную. Я… что сейчас будет? Ничего не произошло, какое-то мгновение он словно ждал чего-то, но почти сразу от этого ожидания отказался.

— Пора, нам еще многое надо сделать сегодня. Завтра утром уезжать.

Спросить, почему я не успела, отпустив мои плечи, Ларс быстро вышел из кухни.

Первую часть своей угрозы Ларс выполнил — он совратил меня, а теперь просто не знает, что со мной делать. Я действительно приблудный щенок, захотят — оставят еще на день, а не захотят хозяева дома — выставят на пирс.

Готовить обед не приходится, из Стокгольма вернулся Свен и все взял в свои руки. Но, кажется, я даже рада, потому что настроение таково, что ничего хорошего бы не вышло.

— Ты чем-то расстроена?

— Нет, все в порядке.

Но внимательные серые глаза не обмануть. Пальцы приподнимают мой подбородок.

— Эй?

Я пытаюсь выдержать этот взгляд:

— Все в порядке.

Но тут же заливаюсь краской, потому что его язык облизывает верхнюю губу, словно намекая на что-то. Глаза снова смеются, бровь вопросительно приподнята.

— В полном?

— Да!

— Я рад за тебя.

В остальном Ларс верен обещанию, никаких попыток раздеть меня или поцеловать, все чинно, спокойно, словно и не было того взрыва эмоций. Неужели он и правда принимает ледяной душ? Огромным усилием воли мне удается сдерживаться и не глазеть на его брюки.

Снова сиденье с книгами, он касается меня, бывает, при движении даже задевает грудь, проводит рукой по спине, перебирает пальцы ног и легонько щекочет ступню, но не больше. Ни разговоров о моем теле, ни попыток еще раз напоить мухоморами. Он что, действительно намерен ждать, когда я попрошу? Меня берет легкая досада. Восемь дней заканчиваются.

Мы уже третий час занимаемся берсерками, когда Ларс вдруг спокойно интересуется:

— Хочешь, выпорю?

— Что?! — у меня перехватывает дыхание.

— Выпорю, — его глаза смотрят спокойно, даже без насмешки. — Плеточкой.

Ларс поднимает меня на ноги и разглядывает с высоты своего роста.

— За что?

— Ну-у… в качестве профилактики, например. Или поощрения за хорошее поведение.

— Ничего себе поощрение!

— Но ведь хочешь же? Твое тело хочет.

Я не могу лгать этим серым глазам.