Две сестры - Эйлин Гудж

Вчера после работы Олли отвез ее на мыс Мори-Пойнт, что находится к северу от Лагуны Голубой Луны, и там они пошли по едва заметной тропинке, вьющейся по самому краю болотистого плато, которое скалистыми уступами обрывалось в океан.

— Помнишь сцену из «Гарольда и Мод»[64], в которой «ягуар» Гарольда срывается со скалы? Они снимали ее на этом самом месте, — поведал ей Олли, когда они остановились на одном из скальных выступов, глядя вниз, где среди острых каменных клыков пенился прибой.

— По-моему, я не смотрела этот фильм, — призналась Керри-Энн.

Олли, не веря своим ушам, с изумлением уставился на нее.

— Ну, ты даешь! Просто кошмар!

— Что ты имеешь в виду — сам фильм или то, что я его не видела?

— И то и другое. — Он покачал головой. — Пожалуй, он должен стать обязательным для всеобщего просмотра.

— Ну, раз уж я его не видела, может, расскажешь мне, о чем он?

— Он об одном парне, Гарольде. Все считают его чокнутым. Типа, он тащится оттого, что ходит на похороны незнакомых ему людей. Как бы то ни было, но однажды на похоронах он встречает полоумную старушку, которую зовут Мод. Он совсем еще мальчишка, но они влюбляются друг в друга, а потом она умирает. — Керри-Энн презрительно фыркнула, а Олли отметил: — Нет, там нет ничего такого. Они — просто родственные души, понимаешь? Вот в чем вся фишка. Смысл в том, что когда два человека любят друг друга, все остальное, типа того, чего ждет от них общество, уже не имеет никакого значения.

— Ага, а ты подумал, что было бы, если бы они взяли и поженились? — попыталась вернуть его к реальности Керри-Энн. — И ему пришлось бы повсюду представлять ее как свою жену, и тогда люди решили бы, что он окончательно спятил.

— Ну и что?

— А то, что так можно поступать только в том случае, когда тебе нечего терять.

Олли повернулся к ней, жадно вглядываясь в ее лицо.

— Мы все еще говорим о Гарольде и Мод или уже нет?

Керри-Энн поняла, что нельзя и дальше откладывать неизбежное. С грустью она произнесла:

— Ты нравишься мне, Олли. И не только как друг. Так что, кто знает, может быть, в другое время и в другом месте… — Она неопределенно махнула рукой. — Но сейчас я не в том положении, чтобы раздражать своими выходками людей. Например, мою сестру. — Она выставила перед собой руку, не желая слушать его возражения. — Она нужна мне больше, чем ты. И это факт. Значит, мы должны притормозить и перестать встречаться.

Олли с тоской смотрел на нее. Но, поскольку ее желания для него всегда были важнее своих собственных, он ограничился тем, что сказал:

— Похоже, у меня нет выбора, верно? — А потом добавил, что расстаются они не навсегда, а только до тех пор, пока у нее все не наладится.

Отчего-то, вспомнив об этом, Керри-Энн немного успокоилась.

Голос мисс Хони вырвал ее из не слишком приятных размышлений.

— Не знаю, как вы, девочки, но мне мой желудок подсказывает, что наступило время обеда. Как насчет того, чтобы остановиться и перекусить?

Керри-Энн бросила взгляд на часы и увидела, что уже почти час дня — они провели в пути больше трех часов. Совсем скоро она предстанет перед судьей. При мысли об этом аппетит, который появился за время поездки, пропал окончательно. Слишком многое зависело от сегодняшнего заседания суда. Если судья сочтет ее не заслуживающей доверия даже в таком относительно простом деле, как визит с ночевкой, то будут ли у нее шансы победить, когда речь пойдет о том, кто сможет лучше позаботиться о Белле и воспитать ее?

Они остановились пообедать в Писмо-Бич, но все равно прибыли в Сент-Луис-Обиспо загодя. Адвокат Керри-Энн, который в новом темно-синем костюме с галстуком смотрелся весьма импозантно, приехал раньше их, и она переговорила с ним накоротке у входа в зал заседаний, тогда как Линдсей и мисс Хони прошли внутрь, чтобы занять места. Через несколько минут Керри-Энн миновала двойные двери и вступила в свой личный ад.

Заседание уже началось, и в зале яблоку негде было упасть. Здесь собрались люди, ожидающие рассмотрения своих дел, — адвокаты и их клиенты в сопровождении друзей и родственников, кое-кому из которых предстояло выступить в роли свидетелей. Но вместо знакомого судьи Никеля в мантию был облачен другой человек — худощавый чернокожий мужчина средних лет с коротко стрижеными пепельно-серыми волосами. Сердце у Керри-Энн упало.

«Мне конец», — подумала она.

Единственное, что было ей на руку, — ее адвокат тоже был чернокожим. Она метнула на Абеля панический взгляд, когда они с ним усаживались рядом с Линдсей и мисс Хони в заднем ряду. Он наклонился к ней и пробормотал:

— У судьи Никеля случился удар — совсем недавно, так что времени подать апелляцию, с тем чтобы отложить слушание, у меня просто не было. Но вам не стоит волноваться заранее. Мне сказали, что этот судья — честный человек. Он не станет давить на вас только потому…

— …что я — белая? — с раздражением закончила она фразу.

Абель мрачно кивнул, словно говоря: «Помимо всего прочего».

Его хмурое лицо отнюдь не прибавило ей спокойствия. Неужели ее стычка с Бартольдами вновь выйдет ей боком? Никаких репрессий не последовало — пока, — но Керри-Энн не сомневалась, что социальная работница сочла инцидент достаточно значимым, чтобы сообщить о нем.

Прежде чем она успела спросить об этом у своего адвоката, началось рассмотрение очередного дела: разводящиеся супруги не могли решить, кто из них будет опекать их двоих маленьких детей. Жена, тихая и забитая брюнетка, молча сидела на скамье с видом великомученицы, пока ее адвокат держала речь.

— Ваша честь, моя клиентка — мать-домохозяйка, которая посвятила всю свою жизнь детям, — начала адвокат, седовласая, представительная дама. Перечислив многочисленные добродетели своей подопечной, она добавила, имея в виду детей: — Им будет нанесена жестокая травма, если их вырвут из привычного окружения, заберут из единственного дома, который они знали, и отдадут отцу, настолько занятому своей работой, что у него просто нет на них времени.

Глядя на мужа брюнетки, Керри-Энн ни на секунду не усомнилась в том, что все, сказанное о нем, — правда до последнего слова. Этот человек с сальными, лоснящимися волосами производил очень неприятное впечатление, впрочем, его адвокат был еще неприятнее. Но вскоре она поняла, что внешность бывает обманчива.

— Да, мой клиент, мистер Гендерсон, слишком занят работой, чтобы проводить со своими детьми столько времени, сколько ему хотелось бы, но на это имеется веская причина, — парировал адвокат мужа обвинение в его адрес. Голос его сочился нескрываемым презрением. — Он пытается совместить две работы, чтобы покрыть долги, которые наделала его супруга в результате своего болезненного пристрастия к азартным играм. — Он ткнул обвиняющим перстом в сторону жены, которая еще сильнее съежилась на скамье. — Эта женщина не постеснялась отобрать у своих детей кусок хлеба, чтобы сделать ставку на тотализаторе в Интернете, пока их отец трудился в поте лица, дабы его семья не пошла по миру. Она утверждает, что посвятила свою жизнь детям? В таком случае позвольте спросить у вас, ваша честь, что для нее самопожертвование — любовь к детям… или к игре «в очко» по Интернету, пристрастием к которой она грешила?