Даг из клана Топоров - Виталий Сертаков

– А почему мы не троих отдаем, а одного парня и от себя, и от усадьбы тети Ингрид, и от Жаворонка?

– Это и есть половинный лейдунг, сынок. Один человек от трех усадеб. Потому что серьезной войны сейчас нет.

– А с кем наш лейдунг будет воевать? С конунгом датчан?

Отец и мать рассмеялись.

– Всегда есть с кем воевать, сын мой. Датчанин Харальд Синезубый собирает дань с англов, но сам не может уследить за своими морскими разбойниками. Они часто нападают на наши прибрежные фермы и корабли. Конунг норвежцев Серая Шкура только и ждет, чтобы отхватить кусок нашей земли. Кроме того, всегда есть могучие бонды среди свеев, которым не по нраву власть нашего конунга и его сыночка…

– Почему же наш конунг не накажет тех бондов, кто хочет его побить? – наморщил лоб Даг.

– Потому что у Старой Упсалы не хватит сил, чтобы победить и побить всех недовольных, – Олав Северянин передал Дага младшему брату, сам запрыгнул в первые сани. – Попроси своего дядю, он тебе все расскажет!

– Почему в Упсале нет столько сил? – упрямо вцепился Даг в Сверкера. – Почему только Эйрик, сын рыбака, идет в поход, а другие сидят дома?

– Так повелось много лет назад, – сказал Сверкер. – Могучие бонды всегда жили свободно и не любили хозяев над собой. Поэтому они договорились так: когда нет войны, конунг может собрать только половину ополчения. Он может потребовать одного парня с каждого маннгерда, то есть с трех усадеб. Хозяева двух оставшихся усадеб позаботятся о его полях, скотине и людях. Если бы сейчас началась война, твой отец, тетка Ингрид и Халльвард Жаворонок выставили бы двоих бойцов, а не одного, понимаешь? Но все равно, раньше было так – даже если конунг рассылал ратную стрелу, у него никогда не собиралась рать сильнее, чем рать могучих бондов. Так было прежде…

– А теперь? Мы не любим Упсалу, но все равно отдаем дружинников на службу? – нахмурился Даг. – Вот я, когда вырасту, не пойду никому служить! Я построю себе самые быстрые корабли, соберу свое войско и сам буду хавдингом!

– Ты смелый парень, – одобрил Сверкер. – Однако послушай меня, прежде чем хвалиться. Мудрые люди придумали так, чтобы страна делилась на части. Так у нас, и у норвежцев, и у датчан. При первых конунгах земли бондов поделили на бюгды, ланды и херады, и в каждом есть свой тинг. Только на тинге ты можешь сказать, что собираешь свое войско. Если могучие бонды посчитают, что ты достоин быть хавдингом или даже морским конунгом, тебя изберут. Если ты соберешь дружину тайно, ты станешь разбойником, понял? Тебя будут ловить и в конце концов повесят. Для того бонды и придумали избирать конунга, а он назначает ландрманов по всем ландам. Чтобы никто не набирал вольных дренгов! Чтобы всюду был порядок, чтобы честно делили межи и честно проводили тинги, кто-то один должен быть главным хозяином. Не станет конунга, не станет жрецов в Старой Упсале – богатые бонды снова затеют драку…

– Я понял… – поник маленький Северянин. – Выходит, что свободные люди сами просят конунга, чтобы он стал их хозяином?

– Выходит, что так, – Сверкер поплотнее закутал племянника в шубу.

Скрипя полозьями, сани вылетели за пределы усадьбы и устремились в голубой сонный простор.

– Вот наши три соседские усадьбы входят в малый корабельный округ, им командует кормчий Сигурд Короткая Нога, – продолжал Сверкер, – а твой дядя Свейн – херсир в другом корабельном округе. Если враг нападет, конунг разошлет ратную стрелу. Тогда твой дядя Свейн и другие, все бросят дела, приедут к своим драккарам и поплывут на место сбора флотилии.

Нашу флотилию поведет ландрман Торстейн, ты его уже видел на боях жеребцов. Ландрман Торстейн обязан выставить дюжину снаряженных драккаров по семь десятков человек на каждом, с оружием, запасом стрел и копий и месячным запасом еды. Зато конунг в ответ должен выставить пять кораблей на свои деньги и своих дренгов должен вооружить сам… Ты пойми, если каждый будет за себя, нас поодиночке перебьют такие, как Рагнар! – Сверкер потемнел лицом и скрипнул зубами.

Даг надолго задумался. Он думал все утро, пока кони несли сани по заснеженным полям. Скупое солнышко повисело лениво над дрожащим морозным горизонтом и снова спряталось в далеких норвежских лесах. На ночлег остановились в усадьбе Торира Белоглазого, который приходился приемным отцом Гудрун, вдове Снорри Северянина. Олав нарочно сделал крюк по излучине, чтобы заполучить Торира и его родичей к себе в свидетели. Торир Белоглазый пообещал помощь на тинге.

Спали мало, часа четыре. Северянин поднял всех затемно, велел запрягать. Дорога пошла лесом, по накатанным колеям. Часто навстречу попадались лесорубы, они вывозили по зимней дороге заготовленные дрова. Олав встречал знакомых, останавливался, вылезал из саней, затевал разговор. Даг тоже вылезал следом за взрослыми мужчинами. Проваливаясь по пояс в рыхлые сугробы, пробирался к головным саням, чтобы по-взрослому подать руку друзьям отца. Хильда его не останавливала, да и отец не велел сидеть завернувшись в шубу. Потому что в восемь лет уже пора отвечать за себя самому и пора обзаводиться надежными друзьями!

Завтракали на ферме Глума Свенсона, старшего брата Гудрун. Тот любил Снорри Северянина и переживал за овдовевшую сестру. Глум уже ждал гостей, с ним ждали еще трое бондов. Для Северян затопили баню, напоили травяным отваром, угостили жареным козленком. За столом Свенсон сразу спросил, сколько свидетелей выставит Олав и сколько – Рагнар Пустой Живот.

– Если даже он выставит сорок человек, – разволновался Сверкер, – мне придется драться с ним. Я найду его за краем земли и убью!

– Если Рагнар приедет на тинг, значит, он уверен в своей правоте, – заметил Глум. – Если ты вызовешь его на хольмганг, это будет ошибкой.

Олав успокаивающе придержал руку Сверкера.

– Глум, я просил тебя поговорить с твоими двоюродными братьями и зятем, – напомнил кузнец. – Если все они поддержат нас, суд принудит Харека Менялу выплатить добрую виру…

– Сколько вы хотите получить за убийство Снорри? – деловито осведомился один из друзей Глума.

– Десятью мерами серебра они не отделаются, – запальчиво вскричал Сверкер. – Я потребую с них сотню унций за брата и столько же – за сожженное имущество!

– Это высокая цена, – уронил Глум Свенсон. – Едва ли они дадут двести унций.

– Ты полагаешь, за убийство такого достойного человека, как наш брат, надо просить меньше? – поднял бровь Сверкер. – А еще, кроме Снорри, они убили наших хусманов. Рагнар заплатит и за них, клянусь молотом Тора!

– Я говорил с Гудрун. Она возится с маленьким ребенком, не смогла поехать, – вставил свое слово Олав. – Гудрун просила меня взять за мужа такую же цену, как взяли за убитого лагмана Харальда Огневика. Если вы помните, люди из усадьбы Меченого сожгли Харальду Огневику дом и убили его самого. Они мстили за недозволенные слова, произнесенные во время пира. А люди Харальда Огневика пообещали, что убьют самого достойного из рода Меченого. Они сказали, что не станут брать виру, а непременно убьют того, кого захотят. Тогда Меченый собрал своих, и они решили, что не годится ждать мести и бесконечно дрожать. Они послали к сыну Харальда Огневика и предложили любую виру, лишь бы не начиналась кровная вражда. И семья лагмана согласилась тогда взять двойную плату – за убийство и за имущество.