Огненная бездна - Александр Воробьев

Фримантль прикинул обстановку и вызвал командира полка:

– Саберхаген, от двух остальных «линкоров» вас сейчас прикрывает Ганимед.

– Вас понял, командующий, – прохрипел в наушниках комполка. – Нам вообще не о чем беспокоиться, их снарядам лететь целую вечность, увернемся.

– Фред, не геройствуй, – мягко попросил Фримантль, – когда вы окажетесь в зоне поражения других кораблей, вам придется танцевать сразу в трех плоскостях!

– А то я не знал, сэр, – через силу засмеялся Саберхаген. – Ничего, нас еще и мусор на орбите прикроет. Они немало тут настреляли.

Фримантль подивился выдержке этого человека – комполка лежал сейчас спеленатый в противоперегрузочном кресле своего истребителя, но даже при десяти гравах находил силы смеяться. А ведь они почти ровесники, вспомнил он. Фреду недавно перевалило за пятьдесят!

– Ого, а мусора тут больше, чем я считал, – заметил Саберхаген, не отключаясь от командного канала, обратился к своим: – Так, ребятки, не вляпайтесь в дерьмо!

Рассыпавшись веером, «Молоты» понеслись к поверхности. Пока им везло, проходя занятые обломками высоты, столкновений удалось избежать, но дальше начиналось самое сложное. Полку предстояло пройти примерно в полукилометре над ледяными хребтами Ганимеда.

Конечно, автоматика была достаточно надежной, но малейшее дрожание выхлопа могло бросить истребитель вниз, а при такой скорости времени на исправление ошибки не оставалось. Саберхаген рисковал, но этот маневр позволял выиграть еще несколько секунд, еще несколько сотен километров, прежде чем по ним откроют огонь.

– Черт, это красиво! – В голосе Саберхагена искрился восторг. – Я никогда так не чувствовал скорость. Планета несется подо мной!

Глядя на обзорный экран, Фримантль прищурился, стараясь разглядеть искорки двигателей на фоне изрытого кратерами диска. Зрение ему выправили еще в утробе матери, но привычка щуриться, глядя на удаленные предметы, проявилась еще в детстве и с возрастом лишь усиливалась. Вот и сейчас, сощурив глаза, он с тревогой следил за проходом истребителей. Следил лично, словно не доверяя показаниям тактического экрана.

Искорки почти коснулись Ганимеда, разрешения внешних камер не хватало для того, чтобы разглядеть крошечную щель, что отделяла истребители от льда. Но до сих пор не погасло ни одной искорки, а, судя по времени, полк уже миновал точку наибольшего сближения.

– О, – протянул Саберхаген, – нас заметили, облучают радаром.

– Удачи, Фред! – искренне пожелал Фримантль.

Саберхаген не ответил, вместо него закричал оператор радарного комплекса:

– Вижу энергетический всплеск, «линкор» бьет дробью.

Впервые об этой разновидности плазменного оружия Фримантль услышал три недели назад, когда беспилотный курьер принес дурные вести из системы Иллиона. По такшипам Первого ударного враг стрелял облаками мелкой плазменной дроби. Если полновесный противокорабельный сгусток весил около килограмма, то вес дробинки эксперты оценили примерно в половину грамма. Около сорока килограммов тротилового эквивалента в каждой. Около миллиона дробинок в залпе. Уклониться от такого облака было трудно даже верткому истребителю.

Фримантль не слышал отданной комполка команды, но на тактическом дисплее видел, как «Молоты» брызнули в разные стороны. Успели. Багровое аморфное облако залпа бессильно прошло там, где несколько секунд назад ползли отметки полка. Перезарядка! Возле Каштуры «линкоры» стреляли один раз в минуту, а значит, истребителям осталось увернуться еще от пяти залпов.

Два других «линкора» не успевали – начни они торможение сейчас, и курс их гарантированно упирался в ледяной шар Ганимеда. Любой двигатель имеет свои ограничения! Теперь, чтобы вступить в бой, им придется огибать спутник!

Фримантль захохотал, понимая, что угадал, что его стратегия приносит успех. Он переиграл врага, аспайры могли подсобить своему невезучему товарищу только парой залпов с боковой проекции. Малоэффективных залпов, ведь уйти от них можно было, просто варьируя тягу двигателя.

Но кто бы ни командовал «линкорами», считать он умел. Второй залп аспайры произвели с разной задержкой, так что плазменные облака накрыли маневрирующие истребители одновременно. Фримантль смотрел, как смыкаются на кучке «Молотов» призрачные челюсти, и понимал, что нескольким истребителям уйти не удастся. Расчет вражеских артиллеристов оказался верен, челюсти сомкнулись.

Лобовая броня «Молота» была эквивалентна полуметровому слою гомогенной стали. Переплетение металла, керамики и абляционного пластика могло выдержать многое, но когда снаряды летят сразу с трех сторон, то очень сложно угадать, с какой именно стороны придет тот самый роковой удар. Двум истребителям повезло: дробины прилетели им в лоб, разворотили корпус, вышибли из пилотов сознание, но внутренности машин уцелели. Броня приняла на себя основную энергию взрыва, и «Молоты» уцелели как боевые единицы.

Трем другим повезло меньше, им плазма попала в борт, где броня была вдвое тоньше. Разогнанная до семисот километров в секунду дробина прошибла борт «три-четвертого» сразу за кабиной пилота. Проходя броню, плазма передала ей большую часть запасенной кинетической энергии. Поглотив ее, титанокерамика превратилась в пар, и со стороны это выглядело как еще один взрыв, пробивший в корпусе огромную дыру. Но главное произошло внутри – комочек плазмы, разлетаясь, ударил в разгонный контур двигателя. Включенного на полную мощность двигателя.

Удар разрушил обмотку ускорителя, и разгоняемая контуром плазма обрела свободу. Автоматика сразу же отключила подачу рабочего тела, но было уже поздно, двигатель пошел вразнос. Вырвавшаяся из магнитного поля плазма коснулась стенок, испарила их, и только потом остыв, бессильно развеялась. Когда оглушенный рывком пилот пришел в себя, перед ним горела целая россыпь алых огней. Двигателя у «три-четвертого» больше не было. Осознав этот факт, пилот тихонько заскулил. Лишенный хода «Молот» дрейфовал в открытый космос.

– Держись, Фред! – выкрикнул адмирал. – Эти уходят за горизонт!

Саберхаген прорычал в микрофон что-то невнятное, его полк продолжал рваться вперед. Два подраненных «Молота» остались позади, их пилоты пришли в себя не сразу. Первый из подбитых «Молотов» остановил беспорядочное вращение секунд через двадцать, когда его товарищи уже ушли далеко вперед.

– Четырнадцать до цели!

Фримантль покосился на обзорный экран: настал черед мониторов. Ганимед приближался с каждой секундой, он уже перестал казаться шаром, теперь «Обама» падал на бесконечную изрытую кратерами и разломами плоскость. Двигатели монитора выбивались из сил, выравнивая его траекторию, выводя ее вскользь, но пока что линии горизонта не было видно.

Она показалась, когда один из кратеров занял уже половину экрана. Фримантль не отрываясь смотрел на крестик, отмечавший на экране положение носа. Иззубренный горами и кратерами край диска подползал к нему медленно, нервируя и заставляя сомневаться в мастерстве пилотов. Может, он ошибся, приказав мониторам повторить маневр истребителей? Поверхность мчалась навстречу, как автострада под колеса спортивного автомобиля. Мелкие детали ландшафта сливались в одну неразличимую смазанную полосу, в секунду они пролетали около тридцати километров. Фримантль сомневался, что кто-то до них рисковал проворачивать такой, с позволения сказать, гравитационный маневр.