Замужем за олигархом - Ирина Лобановская

Этого не понял и сам Каховский. Пути Господни неисповедимы…

Звонок раздался неожиданно. Но в жизни не бывает ничего случайного. Она рассчитывает все до мелочей.

— Что нового, дорогой? — спросила Люба.

— Ты?.. — замер Михаил. — Это ты…

— А это ты, — вполне логично заметила Любочка. — Радуешься, что мое дело не выгорело?

— Люба… — прошептал Каховский, — Любаша… Милая… Отчего ты такая?

— А ты отчего? — опять справедливо поинтересовалась бирюзовая красотка. — У тебя, оказывается, был фальшивый паспорт… И ты по-прежнему женат… Ловкий малый! Друзья помогли? Ух, убила бы я их, всех твоих корешей поганых!

— У тебя тоже поддельные документы, — пробормотал Михаил.

— Так что мы квиты, — напряженно засмеялась Любочка. — Можешь наслаждаться жизнью дальше!

И повесила трубку.

Михаил вспомнил вдруг детское, глупое: «Я иду, пока вру, вы идете, пока врете, мы идем, пока врем…» Пока врем, Мишенька…

Выслушав друга, Митенька торжественно философски подытожил:

— Испытать любовь — этого достаточно, на минуточку. Не требуй большего. Немножко счастья — это очень хорошо. Но нет людей, которые бы желали немножко счастья. А когда его много — сдается мне, что оно дешево… Да и вообще французская поговорка гласит: в любви всегда один целует, а другой подставляет щеку. Многие ли в итоге своей жизни могут насчитать хоть годов пять счастливых? Да никто… «Говорят, где-то, кажется, в Бразилии, есть один счастливый человек». Маяковский вычислил, квадратный тезка президента. Всего один, понимаешь? А чудесное качество — доверчивость — твой недостаток. Надеюсь, роднулька, эта горная история тебя многому научила, и свою красотку ты вычеркнул из памяти и из жизни.

Митенька надеялся напрасно. Несмотря на свой немалый жизненный опыт и мудрость, он все-таки не хотел учитывать и принимать во внимание слишком многого, и прежде всего — глубину привязанности Каховского и его полнейшее неумение быстро и безболезненно менять свои увлечения. Дронов пожелал забыть — на минуточку! — что приятель очень легко ломается. Михаил был отнюдь не простым и жестоко искалеченным природой и судьбой человеком. Обыкновенный чейндж здесь явно не проходил. И разыграть карту шутя, играючи, здесь никогда никому не удастся. «Я странен, а не странен кто ж?..»

— Вычеркнул?.. — иронически повторил Михаил. — Не так чтобы очень, не очень чтоб так… Но постараюсь когда-никогда…

Не слишком уравновешенный Каховский, эмоциональный, безоглядный, безудержный… Да и фортуна — дама капризная.

Дронов задумался, глядя на приятеля. Похоже, наступило время расплаты: пришла пора платить долги. А их — хочешь не хочешь! — отдавать придется. Всем без исключения.

— Тебе, Дмитрий, на редкость повезло: никогда не приходится никому задавать дурацкий вопрос «чё те надо?», — пробурчал Михаил. — Видно, слово знаешь. Хотя одним только словом здесь не обойдешься… Отнюдь. Живешь по заявкам! А их до хрена и больше! И все рыдают от восторга. Только как бы тебя, случаем, не заездили совсем и навсегда твои девки. Не боишься? Гляди, затрахают! В особо изощренных формах. У молодух кровь горячая. Впрочем, старый конь борозды не портит… Скажи, ты своей жизнью доволен, пройдя ее до половины? Или судьба не совсем удалась?

Удивительно своевременная тема… Именно сейчас не хватает философских размышлений о жизни.

— Доволен? — Фотограф вновь раскурил свою трубку и с удовольствием затянулся. — Был бы недоволен, не стал бы затягивать эту и без того достаточно знакомую канитель. А если продолжить начатую нами дискуссию о конях, то можно заставить лошадь войти в воду, но нельзя заставить ее пить. Каждый сам решает, когда ему накуриться в последний раз и пожелать добра здесь на время остающимся. Все мы едем до конечной… Возможно, как раз в твой любимый лес. И живем короткими перебежками. Дорога назад заказана. И смешно вдруг пытаться изменить курс корабля — ничего не получится. Только если взорвать его и разнести себя в щепки. Да и жизнь довольно разумно и продуманно устроена, так что мы часто совершенно напрасно гневаемся на Всевышнего: нам предлагают далеко не худший расклад. Чего мы просто не сознаем по своему недомыслию и неумению анализировать и размышлять.

Любочка, думал Каховский. Как она любила часто твердить, обнимая Михаила: «Ты! Ты! Ты! Всегда только ты!»

— Но есть способ лучше… — пробормотал он. — Очень лучше…

— Это какой? Уж не твой ли? — Дронов улыбнулся. — Нет, роднулька, твой и вовсе мимо денег. Мой тоже не самый проходняк. Сойдет лишь на худой конец. Или ты имеешь в виду что-то другое?

— Другую жизнь, — пояснил Каховский. — Совсем другую. И пусть весь мир подождет!

— Ты опять о том же? Торопишься на небеса?

— При чем тут небеса? Ждут они нас с тобой в великом нетерпении! В нашем присутствии даже ад не сильно нуждается! Нужны мы там, как курице крылья! Хотя перспектива очень заманчивая, — с досадой отозвался Михаил. — Или у тебя есть кое-какая надежда на отпущение грехов? Сам понимаешь, предостережение о Божьем суде — отнюдь не фантазия моего тезки Михаила Юрьевича и далеко не фигня. Я о другой, не нашей, о совсем другой тусовке… Семейный сонет вместо дурацких дружеских верлибров… Иные благоглупости…

Дронов взглянул пристально и задумчиво.

— У тебя не получится, — справедливо заметил он. — Кроме того, ты уже один раз пробовал. А если результат тот же, зачем платить больше? Кажется, на тебя сильно влияет твоя девочка… Эта Алина… Ты давно ее не видел?

Каховский покраснел.

— Пятый элемент… — пробормотал он. — Неучитываемый… Человеческий фактор… И начинается тупое осмысливание жизни. Вернее, ее переосмысливание. В который раз. Устал я, Митя… Где-то в чем-то переиграл. Совсем и навсегда. Богом проклятый… И ничего уже больше не обломится… Полный зарез… Осточертело без конца ностальгировать в поисках близкого человека. Знаешь, я когда-то, довольно давно, когда ездил в метро, попытался найти там хоть одно нормальное женское лицо. Фиг! Было все, что угодно: руки, ноги, груди, плечи, задницы… Даже вполне ничего иногда, очень сносные… Вот только лиц не было. Жуть фиолетовая! А еще все вокруг отгадывали кроссворды. Куда ни посмотришь. До крайности интеллектуальное занятие. Особенности национального транспорта. А ты можешь предложить только травку да коньяк. Тоже абсурд! У всех свои заморочки! А в принципе одни и те же…

— Лучшее тебе вряд ли кто-нибудь предложит. Хотя кто знает… Ты никогда не задумывался, почему иногда так рано возникает тяга к другому полу?

— Подозреваешь, что мне абсолютно нечего делать, кроме как терзаться дурацкими вопросами? — Каховский налил себе еще чаю. — Ну, объясни, сделай милость!

— Просто нельзя слишком рано открывать тайны. Вот, например, танцовщики или фигуристы. Они постигают женщину очень быстро, слишком стремительно, просто танцуя рядом с ней ежедневно. Мальчики хорошо знают особенности другого пола: формы, запахи, не всегда приятные… Даже график месячных… Партнерша моментально перестает быть прекрасной загадкой. Все давно до тонкостей известно… А любви без тайны не бывает, особенно в самом начале. И остается одна грубая примитивная физиология. Кроме того, женщины — чересчур зависимые создания, крайне тесно связанные с погодой, со своим настроением и мелкими обстоятельствами. То колготки поехали, то тени размазались… Слишком лихие закавыки. Я быстро устаю от них.