Игроки Господа - Дамиен Бродерик

— Что ж, спасибо. Август, скандинавские скальды, судя по всему, удивительно много знали об энтропии. Согласно Эддам, в конце времен Вселенная остынет, покроется льдом. Солнце потускнеет, звезды упадут с неба. Что очень хорошо согласуется с большинством миров Т-уровня с высоким значением лямбды, по крайней мере, с теми, где есть солнца и человеческое измерение, — Эмбер прервался, встал в драматическую позу: — Но погоди! Это еще не все!

— Всем раздадут по бесплатному набору ножей для стейка?

Это его уязвило, но он не дал сбить себя с толку.

— Все отец заставит подняться из моря новые небеса и землю. Из Моря Дирака[36]— предвакуумной пустоты. И цикл начнется сначала, но, возможно, теперь это будет модифицированная, искупившая свои грехи модель. Звучит утешительно, не так ли? — Эмбер налил себе чашку кофе и уселся рядом с Лун, на мой взгляд — слишком близко. Я никак не мог решить, что происходит — искренний разговор или отчаянное запудривание мозгов Устройству и нам обоим.

— Ну что ж, это и правда впечатляет, и я счастлив, что ты поделился с нами, брат, однако вот, что я хочу знать: какого черта эти деформеры так отчаянно пытаются убить меня и тех, кто меня окружает? Или это уже паранойя? Иногда, мне кажется, что вы, ребята, считаете смерть и игру в прятки с трупами этаким веселеньким развлеченьицем. Лун, ведь именно это ты и сказала мне во время нашей первой встречи. Люди вроде меня и Тэнзи — всего лишь имущество, одноразовые фишки в каком-то гребаном Состязании миров, в котором вы с Мэйбиллин — Игроки с большой буквы! — я ненавидел себя за собственные слова, но мои натянутые, словно скрипичные струны, нервы трепетали и были готовы в любой момент лопнуть.

Шоколадная кожа Лун побледнела.

— Да, это Состязание, причем чрезвычайно серьезное, — сказала она. — К-машины хотят уничтожить нас потому… ну, потому, что мы — бездушные мерзкие твари. Они — свободные одухотворенные механизмы, в то время как мы — всего лишь белковые калькуляторы. Ими движут возвышенные эмоции Ницше; нас и другие эволюционировавшие виды они воспринимают как отсталых и грубых животных, управляемых холодными богохульными побуждениями.

Я испуганно уставился на нее: Нет, она не шутила. Она говорила очень серьезно.

— Роботы, которые кричат и прыгают, — пробормотал я. — Боже мой, ты хочешь, чтобы у меня голова лопнула!

— Что?

— Не обращай внимания. Значит, они — Красные, а мы — Белые, так?

Лун переглянулась с бронзовой безглазой аватарой.

— Так, если хочешь.

Доброе Устройство встало, открыло замаскированную дверцу и вытащило тяжелый, завернутый в пергамент предмет. Книгу. Как романтично, а я-то думал, что машины предпочитают электронные носители! Робот с умопомрачительной скоростью пролистал страницы, затем передал книгу мне. Заложив палец, я посмотрел на корешок и похолодел. Очередное издание «SgrA*», блистательно разнообразного творения Эрика Линколлью, причем самое объемистое из всех, что я видел раньше. Едва ли не толще, чем «Война и мир».

— Зачем ты мне это даешь?

— К-машины ценят ее, — объяснило Кирие Элейсон. — Они считают эту книгу неисчерпаемым источником сакральной мудрости и хранят ее бесконечное разнообразие.

— Так это их Библия?

— Их Коран, Бхагавадгита, Авесты, «О происхождении видов», Тан Луат, Папирус Ани, «Новая наука»[37], — ответило Доброе Устройство. — Читай.

Я посмотрел на те абзацы, что оно открыло для меня — волосы у меня на голове встали дыбом — затем вгляделся повнимательней.

— Я не трогало это текст. Точно такая же копия, вероятно, была на борту корабля, который ты только что уничтожил.

Я начал читать.

Августу снилось, что он лежит в комнате, в которой он действительно лежал, в холодной зимовке Трех голов Цербера. «Тот Сети-вонгл промахнулся, — сказал он себе. — Со мной все в порядке». Толпа течет через комнату. Он спорит о каких-то мелочах. Оно стоит за дверью.

Пока Август беспомощно и неуклюже ковыляет к двери, это ужасное нечто наваливается на нее с той стороны, распахивает ее. Что-то нечеловеческое — смертельное — врывается внутрь… Обе створки двери бесшумно открываются. Оно заходит — и оно есть смерть.

Август умер.

— Твою мать, да ты, наверное, шутишь — крикнул я, швыряя мерзкую писанину через всю комнату. Книга отскочила от стены и легла обложкой вверх на ковер. Ни Лун, ни аватара не предприняли ни малейшей попытки поднять ее. После секундного молчания, длившегося, как мне показалось, целую вечность, я сам нагнулся и взял увесистый фолиант. Он открылся на тех же страницах:

В самое мгновение своей смерти Август вспомнил, что лежит без сознания в медицинском склепе. Он напряг все силы и проснулся. Внезапно ему в душу хлынул свет. Завеса, скрывавшая неведомое, спала с его духовных глаз. Прятавшиеся в нем силы освободились. Истощающая лихорадка, подхваченная от свиноподобного Тау-Сети-вонгла, моментально ожесточилась. Его последние дни и часы прошли самым обычным, простым образом.

Желто-красные языки пламени, родившиеся из ослепительной вспышки света, лизали бумагу и кожу, источая зловонный дым. Я выронил отвратительную штуковину и пнул ее ногой. Ладонь моей правой руки горела — я обжегся о пылающую книгу.

— Сохраняй спокойствие, Август, — успокаивающим голосом произнесло Доброе Устройство. — Это была рефлекторная защитная реакция, ничего больше. Никакого вреда не случилось.

Книга сожгла сама себя и рассыпалась черно-белым пеплом. Хотя бы ковер не закоптила. И не активизировала никаких противопожарных устройств, имеющих привычку обрушивать потоки воды из-под потолка.

Как ни парадоксально, эта штуковина напомнила мне кое-что из детства. Святые небеса! Нет, не другую книгу, а своеобразное попурри. Того чокнутого писателя-фантаста, оказавшегося фальшивым гуру.

— Только не говорите мне, что они валисологи!

— Толстые парни? К-машины? — Лун громко рассмеялась, усадила меня в кресло рядом с собой и, осмотрев мою раненую руку, легонько подула на нее. — Вряд ли.

Тем не менее, она бросила на Кирие Элейсон вопросительный взгляд.

— В каждой параллели встречается множество текстов, подсмотренных людьми в сакральных знаниях. Такова ирония их состояния, их заблуждения, их парадигмальной ошибки. Одна из иронии, — мелодично позвякивая бронзовыми кольцами, оно снова вернулось к потайной дверце и достало новую книгу с прежним названием, однако значительно тоньше предыдущей. — Держи, Август. Советую тебе сохранить ее.