Военно-духовные братства Востока и Запада - Вольфганг Акунов

Начав с мистики, карбонарии затем склонились к этике, а впоследствии (как уже указывалось выше) превратились в политическую организацию. В Италии, как и во Франции, к ним с течением времени присоединились многие масоны. Существуют сведения о том, что уже после падения режима императора Наполеона I (Первой империи), в период кратковременной реставрации на французском престоле королей из династии Бурбонов – Людовика XVIII, а затем его брата Карла Х, в одном только Париже более 12 000 масонов являлись одновременно карбонариями. Можно считать, что тайные значения ритуалов и идей, распространившихся из Испании, во многих современных масонских системах продолжают существовать «во взвешенном состоянии» или в застывшей форме, но их первоначальный смысл уже утерян. Есть много других факторов, говорящих о связях суфийских орденов с итальянским сообществом карбонариев. Рисунки, запечатлевшие встречи общества карбонариев, говорят о том, что его члены размещались так же, как размещаются на своих собраниях суфии.

Первичное, самое маленькое звено карбонариев называлось «баракка», то есть «барак» в значении «хижина (угольщика)». Однако среди суфиев«угольщиков» словом «барака» (означающим, как мы помним, «благодать»), называли встречу, поскольку это слово первоначально использовали как сигнал к созыву собрания. Не менее интересным представляется тот факт, что в сельской местности суфии-«угольщики» считались способными наделять невест «баракой» («благодатью» в значении «счастье»). В Англии, Дании, Голландии, Эстонии и в некоторых других странах до сих пор невесты часто просят трубочистов с испачканными сажей лицами («черных людей») поцеловать их сразу же после брачной церемонии (да и вообще считается, что встреча с трубочистом «к счастью»). В описаниях колдовских обрядов (сохранившихся во многих странах Европы), содержащихся как в испано-арабских, так и в североевропейских документах, Черный Человек (по-арабски: Аль-Асвад) характеризуется как одна из наиболее важных и таинственных фигур.

В своих официальных документах, а также в обращении друг к другу, карбонарии всегда употребляли выражение «дорогие сородичи». Это интересный пример перевода с арабского и переноса семитских корней из одного языка в другой (в данном случае – из арабского в итальянский) при помощи аллитерации. «Дорогими сородичами» в Коране именуют суфиев. По-арабски это слово звучит как «мукарибин» и переводится как «ближние, близкие, близкие родственники». Семитский корень «КРБ», от которого образовано слово «мукарибин», ясно различается в первом слоге итальянского слова «карбонарии» (КРБ).

П.Д. Успенский подчеркивал, что для европейской мысли суфизм долго оставался непонятным. С точки зрения христианского богословия и христианской морали смешение чувственности и религиозного экстаза недопустимо, но на Востоке они прекрасно уживались вместе. В христианском мире «плотское» всегда считалось враждебным «духовному». В мусульманском мире плотское и чувственное не отвергалось, а принималось, как символ духовного.

Выражение религиозных и философских истин «на языке любви» было на Востоке общераспространенным обычаем. Это и есть восточные «цветы красноречия». Все аллегории, все метафоры брались «из любви». «Мухаммед влюбился в Бога» – говорят арабы, желая передать яркость религиозного пыла пророка Мухаммеда. «Выбирай себе новую жену каждую весну на Новый Год, потому что прошлогодний календарь уже никуда не годится» – говорит персидский поэт и философ-суфий Саади. И в такой курьезной форме Саади выражает мысль, которую классик норвежской литературы Генрик Ибсен высказал во второй половине XIX века устами главного героя своей знаменитой пьесы «Враг народа» доктора Стокмана: «…истины не походят на долговечных Мафусаилов, как полагают многие. При нормальных условиях истина может просуществовать лет семнадцать-восемнадцать, редко дольше…»

Один из ранних авторитетных суфийских авторов – Али аль-Худжвири – приписывает самому пророку Мухаммеду такие слова: «Тот, кто услышит голос суфиев и не скажет при этом „Аминь“, будет записан перед Господом как неосторожный». Так, например, можно считать вполне суфийским по духу приказание, отданное Мухаммедом своим последователям, смысл которого сводится к тому, что необходимо уважать всех Людей Книги. Здесь имеются в виду все, имеющие свои собственные священные писания (первоначально – христиане и иудеи; впоследствии в число Людей Книги суфиями были включены также зороастрийцы-маздеисты).

Индийский суфий Инайят-хан (проживавший в начале ХХ века некоторое время в Москве) утверждал: мудрец знает, что главной основой всех религий и верований является одно – «Хакк» («Истина»). Истина всегда была закрыта 2 частями одежды: тюрбаном закрыта ее голова, а плащом – все ее тело. Тюрбан сделан из тайны, известной под названием мистицизма, а плащ – из морали, которая называется религией. Большая часть пророков и святых одело Истину так для того, чтобы скрыть ее от глаз невежд («профанов») до тех пор, пока они не разовьются настолько, чтобы видеть Истину во всей ее ослепительной наготе. Но те, кто видел ее безо всяких покровов, не знают больше разума и логики, добра и зла, высокого и низкого, нового и старого, короче говоря – перестают различать все имена и образы. Весь мир для них – только Истина. В их понимании Истина едина, но, представляясь человеческим взорам, принимает множество форм, причем разница в образах ее возникает благодаря ее проявлению в различных условиях места и времени.

Истину можно уподобить воде фонтана, который бьет вверх одной струей, а вниз падает многими каплями в разное время и на разные места. Не всякий может согласиться с мнением, что различные истины произошли от одной Истины, ибо слишком трудно понять это, и нужно великое просветление, дабы это постичь. Посредственный ум ограничен столь узкими рамками в мире многообразных форм, что, естественно, не может видеть существования и глубокого значения этого явления, выходящего далеко за пределы его ограниченной рассудочной деятельности. Ум есть сознание, отраженное от имен и форм знанием, а мудрость есть сознание в чистейшем его виде, не зависящее обязательно от знания имен и форм. При помощи мудрости можно прозреть действительное состояние вещей совершенно так же, как при помощи рентгеновских лучей можно видеть сквозь непрозрачные тела. Мудрость может видеть больше, чем интеллект. Она – великое благословение (барака), ниспосланное человеку в большей или меньшей степени.

Некоторым людям мудрость была дарована в особо высшей степени, и в этих редких случаях люди, получившие ее, не должны называться просто мудрецами. Их следует рассматривать как истинное проявление самой мудрости. Это были пророки. Предвидение, вдохновение, интуиция, ясновидение, яснослышание и т.д. были их природными свойствами. Они могли видеть и слышать многое, чего другие не могли бы понять или даже представить себе. Если кто-либо спросит: «Почему же не каждый мудрец бывает пророком?», ему можно ответить: «В мировой истории было много славных людей. Почему же только Искандер Зу-ль Карнайн (Александр Македонский – В.А.) был так велик, и почему же из всех царей выделялись лишь немногие, признанные впоследствии за великих? Да потому, что сами они и были теми свойствами, которыми обладали. То же самое можно сказать и о пророках».

Суфий смотрит на всех пророков и мудрецов не как на многих отдельных людей, но как на единое воплощение чистого сознания Божества или как на проявление Божественной Мудрости в многоразличных именах и образах, сошедших на землю затем, чтобы пробудить человека от глубокого сна неведения.