Таинственный мистер Кин - Агата Кристи

— Какой срок? Год — или двадцать два года?

— Смотря как их прожить, — чувствуя, что разговор может статьинтересным, отвечал мистер Саттертуэйт.

— Вот именно, смотря как, — кивнула она. — Это оказались двасовершенно разных времени, никак между собой не связанных. Я даже сейчас немогу сказать, который из них длиннее, а который короче.

С минуту она молча размышляла, потом улыбнулась:

— Я уже очень, очень давно ни с кем не разговаривала. Нестану перед вами извиняться: вы сами сюда пришли, сами захотели приподнятьпокров… Вы ведь всегда так поступаете, верно? Приоткрываете ставни, заглядываетевнутрь и видите людей такими, каковы они есть, без прикрас — если, конечно, онине возражают… А впрочем, хотя бы и возражали! От вас им все равно не скрыться:вы тогда начнете строить догадки — и наверняка доберетесь до сути.

Мистера Саттертуэйта вдруг потянуло на откровенность.

— Мне шестьдесят девять лет, — сказал он. — Но все, что язнаю о жизни, я узнал из вторых рук. Иногда очень горько это сознавать. Но затомне известно очень многое.

Она задумчиво кивнула.

— Понимаю. Странная штука жизнь! Не представляю, как это —быть всегда только зрителем.

В ее тоне сквозило искреннее недоумение. Мистер Саттертуэйтулыбнулся.

— Вам трудно это представить, потому что ваше место — всамом центре сцены. Вы созданы, чтобы быть примадонной!

— Ах, полно, что вы такое говорите?!

— Но ведь это так! С вами всегда что-то случалось — и всегдабудет случаться. Думаю, что в вашей жизни была самая что ни на есть настоящаятрагедия… Или я ошибаюсь?

Она сощурилась и пристально посмотрела на него.

— Поживете несколько дней на острове — вам непременнорасскажут об одном англичанине, который утонул у подножия этого самого утеса.Расскажут, как он был молод, красив и силен и как его молодая жена смотрела соскалы вниз и видела его гибель.

— Да, мне уже говорили.

— Это был мой муж. Вилла принадлежала ему. Он привез менясюда восемнадцатилетней девчонкой, а через год волны оттащили его на черныескалы, проволокли по острым камням и изувечили до смерти!..

Мистер Саттертуэйт ахнул. Женщина подалась вперед, не сводягорящих глаз с его лица.

— Трагедия, вы говорите? Попробуйте-ка придумать трагедиюужаснее: молодая жена — всего год как замужем — стоит и беспомощно наблюдает затем, как ее муж борется за свою жизнь, — и гибнет так… чудовищно.

— Да, это страшно. — Мистер Саттертуэйт был поражен доглубины души. — Я согласен, страшнее действительно ничего не придумаешь.

Запрокинув голову, хозяйка внезапно расхохоталась.

— Ошибаетесь, — сказала она. — Бывает и пострашнее. Этокогда молодая жена стоит и смотрит вниз с надеждой — хоть бы он утонул!

— Боже правый! — воскликнул мистер Саттертуэйт. — Не можетбыть, чтобы вы…

— Не может быть? Может! Именно так и было. Я стояла наколенях на самом краю утеса и молилась, молилась… Слуги-испанцы думали, что ямолюсь за его спасение. Как бы не так! Я молила Бога, чтобы он избавил меня отгреховных мыслей. Я повторяла без конца: «Господи, помоги мне не желать емусмерти! Господи, помоги мне не желать ему смерти!..» Но Он не помог… Все равново мне горела одна-единственная надежда… И она сбылась.

Она немного помолчала, потом тихо, уже совсем другимголосом, продолжала:

— Ужасно, да? Всю жизнь буду это помнить. Я была таксчастлива, когда узнала, что он мертв и не сможет больше издеваться надо мной!

— Бедная девочка, — вымолвил мистер Саттертуэйт, глубокопотрясенный.

— Наверное, я была еще слишком молода. Будь я постарше,возможно, вся та.., мерзость, которую мне пришлось испытать с ним, не была быдля меня таким ужасным испытанием. Понимаете, ведь ни один человек не знал,каков он на самом деле. При первом знакомстве он настолько покорил меня своимобаянием, что, когда предложил мне выйти за него замуж, я была счастлива игорда. Все, однако, вышло не так, как я мечтала. С самого начала он принялсянадо мной издеваться. Все ему было не так — хотя, поверьте мне, я из кожилезла, стараясь ему угодить. А потом он пристрастился меня мучить.., запугивать— это он любил больше всего. Каких только гадостей он не выдумывал — не хочудаже вспоминать! В его жестокости было что-то патологическое… Наверное, онвсе-таки был не совсем нормальный. Да, скорее всего именно так! А я былацеликом в его власти. Мучить меня сделалось его любимым занятием. — Ее глазарасширились и потемнели. — Но страшнее всего для меня была смерть моегоребенка. Я ждала ребенка, а он издевался и издевался надо мной… Это из-за негомой малыш родился мертвым!.. Я тогда и сама чуть не умерла — и все же неумерла… А жаль!..

Мистер Саттертуэйт выдавил из себя что-то невнятное.

— А потом — я уже говорила — пришло избавление. Знаете, какэто вышло? Приезжие девицы из отеля стали его подначивать. Местные, правда,пытались отговорить, говорили, что нырять в таком месте — чистое безумие, но онразве станет кого слушать? Ему так хотелось покрасоваться!.. И вот — ясмотрела, как он тонул, — и ликовала… Господи, как мог ты такое допустить?

Мистер Саттертуэйт протянул свою сухонькую ладошку, чтобывзять ее за руку, — и она вцепилась в его руку, словно ребенок. Печать прожитыхлет словно бы спала с ее лица — и теперь он видел ее милой девятнадцатилетнейдевушкой.

— Первое время я не могла поверить в свое счастье: дом мой,я могу в нем жить, и никто уже не посмеет надо мной издеваться. Я ведь быласирота, близких у меня не осталось. Как я, где я — никого не интересовало. Чтож, тем меньше проблем! Я осталась жить в этом доме и впервые почувствовала себяздесь как в раю. Поверьте, никогда с тех пор я не была так счастлива и никогдауже не буду. Какое блаженство — проснуться утром и знать, что жизнь прекрасна!Ни боли, ни отчаяния, ни ужаса перед тем, что он еще может сделать. Да, это былнастоящий рай…

И она надолго умолкла.

— А потом? — напомнил наконец мистер Саттертуэйт.

— Наверное, человек никогда не бывает счастлив тем, чтоимеет. Поначалу мне довольно было одной моей свободы. Но постепенно я началачувствовать себя как-то… одиноко. Меня не оставляла мысль о моем умершемребенке. Ах, если бы он был жив! В своих грезах я видела в нем то ребенка, то…игрушку. Мне постоянно не хватало чего-то или кого-то, с кем можно было быпоиграть. Я знаю, это звучит глупо и по-детски, но это было так.