Близнецы. Проценты кровью - Андрей Анисимов

– Как Глеб оказался с тобой в лесу? – спросил Ерожин, оставив без видимой реакции сообщение Суворова.

– Он ночью бегал по городу, пытаясь до тебя дозвониться. Выглядел он подозрительно, и наши его прихватили. Покатали и привезли в «отстойник». Я вчера туда же приволок тракториста Гену и его друга. Глеб провел остаток ночи с ними в приятной компании. Твои спасители валялись пьяные в стельку. Утром, когда мы их откачали, «герои» вспомнили – поспешая на своем «Кировце» за водкой, они встретили два джипа и за ними спортивную иномарку. Модели машин алкаши назвать не смогли. Для пьяниц это дело слишком мудреное. Шикарную автоколонну засекли на посту, при выезде на Лугу. Инспектора уточнили: первым шел черный джип «Чероки», вторым – «Лендровер» и следом спортивная «Мазда». Я позвонил Сиротину. Он все иномарки в городе знает. Ну а остальное тебе и так понятно. Кстати, разговорить тракториста сумел Глеб. Смышленый у тебя парень.

– Дураков не держим, – улыбнулся Ерожин и спросил: – «Сааб» где?

– Лимузин твой мы к управлению приволокли. Всю ночь провозились. Сейчас он там во дворе, – сообщил криминалист.

Они уже въехали в город, и водитель, старший лейтенант Степанов, включил сирену.

– Что я забыл тебе сказать, так это о странном звонке поздно вечером, – вспомнил Виктор Иннокентьевич. – Я дежурил, дома не ночевал, жена подошла. Женский голос спросил Гришу. Наташа сказала, что сын в отъезде. «В тюряге твой сынок, а не в отъезде», – ответила ей баба в трубке и рассмеялась. По словам Глеба, а он следил за Зойкой грамотно, именно Куропаткина в это время выдала звонок из автомата.

– Вот зачем приезжал к ней Кадков! – воскликнул Ерожин, потирая руки.

– Думаешь, чтобы удостовериться, что подброшенные им улики сработали? – предположил криминалист.

– А зачем же еще ему светиться в городе?! – уверенно сказал Петр Григорьевич. – Вот почему я тебя просил Гришу пока не вызывать. Теперь понял?

Виктор Иннокентьевич понял, но сейчас он думал о Зое. Со слов Глеба, криминалист знал, что буфетчица сегодня в кафе.

– Вчера гуляла, а сегодня ее смена, – сообщил Суворов.

– Давай подскочим, все равно мимо пилим, – не возражал Ерожин и, поглядев в окно, добавил: – Мы на месте.

У кафе «Русич» оперативная группа долго не задержалась. Кафе не работало, на дверях висел замок. Остановились возле Зойкиной арки. На звонок реакции не последовало.

– Придется ломать, – подполковник и он надеялся застать буфетчицу в живых. Когда оперативники, выломав дверь, вошли в квартиру, Зоя лежала на полу. Язык у нее вывалился, лицо покрылось синеватыми пятнами, халат расстегнулся, обнажив мощные женские прелести буфетчицы. Перед смертью Зою сильно тошнило, и запах в квартире стоял отвратный. Медэксперт Горнов потрогал ее руку и покачал головой:

– Давно остыла. Часов пятнадцать лежит. Знаешь, Петр Григорьевич, я, конечно, могу ошибаться, надо делать вскрытие, но не так давно в городе покончил самоубийством старый ветеринар Галицкий. Так вот, клиническая картинка тут очень похожая. Те же пятна и так далее. А яд у него был шведский.

– Самоубийство доказано? – спросил подполковник.

– Следователь сомневалась.

– А кто работал? Я знаю?

– Брюханова Томочка Ивановна, – ответил Горнов.

За десять лет в управление пришло много новых людей, но старого следователя Тамару Ивановну Брюханову Ерожин помнил и уважал за дотошность.

– Любопытно, – согласился Ерожин. – Будем ждать твоих результатов. – И еще раз оглядел квартиру: – Поработай, Витя. Тут наш зверь наверняка наследил, – сказал он Виктору Иннокентьевичу и вышел на улицу. Петру хотелось подышать свежим воздухом. Вспомнив, что Надя в городе, Ерожин улыбнулся и полез в карман за мобильным телефоном. Но в кармане трубки не оказалось. Не оказалось там ни бумажника с документами, ни пистолета. Петр Григорьевич остановился и быстро вспомнил, что вещи его отобрали при захвате.

– Забыли вернуть. Слишком конфузно закончилась их следственная акция, – улыбнулся подполковник.

Шагая по пешеходному мосту через Волхов, Ерожин ощутил нечто вроде тревоги. «Наверное, отсутствие бумажника с документами и мобильной трубки причина этого беспокойства», – подумал он и прибавил шагу. Визитка с адресом банка в кармане нашлась. Выйдя на бывшую Горьков-скую, он повернул направо и заглянул в визитку. Странного названия улицы – «Разважа», Ерожин не помнил. Навстречу шла полненькая женщина средних лет. За руку она вела мальчика-дошкольника, рядом вышагивала девочка-подросток. Ерожин извинился и показал женщине визитку.

– Давно не был в городе, что за новая улица? – спросил он. Толстуха посмотрела на визитку, йотом па Петра Григорьевича. На лице ее появилась многозначительная улыбка. Ерожин ждал ответа и не понимал смысла странной мимики прохожей гражданки.

– Не узнаешь, Петя? Ты и впрямь давно в родной город не приезжал… – проговорила мамаша, продолжая улыбаться.

Петр Григорьевич пристально вгляделся в черты дамы и вдруг понял, что перед ним его последняя новгородская пассия, роман с которой случился прямо перед отъездом в Москву.

– Лариса?! – предположил Ерожин и подумал: «Господи, неужели это та стройная девушка с золотистым телом?»

– Узнал! – обрадовалась толстушка и, раскрыв руки для объятия, шагнула к подполковнику. Ерожин невольно отодвинулся и, услышав щелчок, заметил, как улыбка Ларисы превращается в гримасу, и она медленно оседает на асфальт. Петр оглянулся и увидел Кадкова. Тот стоял в пяти шагах с газетой в руке. Из-под газеты виднелся пистолет с глушителем. Ерожин прыгнул вперед, ударил Кадкова по рукам, но не удержал равновесия и полетел на тротуар. Эдик отпрянул и огромными скачками побежал за угол. Только газета, что выбил из рук Эдика Ерожин, осталась на асфальте. Петр с трудом поднялся, спрятал в карман газету и вернулся к Ларисе. Женщина лежала на спине и смотрела в небо. Рядом, онемев от ужаса, замерли ее дети. Петр Григорьевич наклонил ухо к губам Ларисы. Она дышала. Подполковник размышлял не больше секунды. Он вылетел на проезжую часть и, завидев приближавшуюся машину, перегородил ей дорогу. Черная «Волга» с визгом затормозила и, вильнув, уткнулась в бортик тротуара. Не дав возмущенному водителю высказать те русские слова, которые теперь называются ненормативной лексикой, Петр Григорьевич крикнул:

– Я подполковник милиции Ерожин. Здесь раненая. Ее надо срочно в больницу!

Через минуту они с водителем погрузили Ларису и детей на заднее сиденье и помчались в городскую больницу. Сдавая женщину врачам, Ерожин почувствовал в ноге, немного выше колена, острую боль. Он потрогал больное место. Рука оказалась в крови.

– У тебя самого пулевое ранение, – сказал старенький хирург, осматривая рану Петра. – Радуйся, что сквозное и кость не задета.

– Когда же он успел выстрелить второй раз? – не мог вспомнить Ерожин и, морщась под пальцами врача, спросил: – Что с Ларисой?