Я. Тебя. Заставлю - Ольга Вечная

Его тихий голос: «Расслабься, расслабься, ты делаешь мне больно. Все хорошо, моя девочка». Волоски дыбом, и вновь дыхание сбивается. Он так часто просит меня с ним расслабиться.

И у меня получается. Наверное, это чудо, что после прошлых отношений я могу вновь довериться мужчине. Хотя вранье. Какое же это чудо? Это все Кирилл.

— Значит, эксперимент удался? — спрашивает он.

— Еще как. Я даже не ожидала.

— Тогда будем практиковать, как и сквирт. По желанию. Но не чаще раза в месяц, поняла? Ты должна беречь себя.

Его слова возвращают меня к нашему откровенному разговору на пирсе, когда он внезапно извинился. Потом еще этот брачный контракт дурацкий.

— Кирилл, — начинаю осторожно, — почему мне все время кажется, что ты со мной прощаешься? Мы ведь женимся, — вслепую прощупываю почву.

— Да, в понедельник подадим заявление. Все по плану, — он берет мою правую руку, на безымянном пальце которой красуется колечко. Подносит к губам, целует.

— Ты постоянно меня учишь, рассказываешь, объясняешь, как будто мне вскоре придется жить без тебя, — решаю не сдаваться. Подобные подозрения зародились давно, но теперь, озвучив их вслух, я почувствовала сильное волнение. — Это касается и работы, и быта. И каких-то прочих моментов.

— Я практически живу в суде. Конечно, ты часто будешь одна. Без меня.

— Спать с кем-то?

Он оборачивается и хмурится.

— Вау, отреагировал! — взрываюсь я, делая шаг назад. — Ты даешь мне советы на будущее, будто это будущее у меня возможно без тебя. Просишь прощения. Кирилл… наш брачный контракт похож на твое завещание!

— В противном случае я не планирую им пользоваться, Лада.

Он целовал меня. Целовал везде, когда готовил к взрослому сексу. Нежный, внимательный, терпеливый. Он… сейчас хмурится, в глазах сталь. И мне это не нравится.

— Ты ничего не хочешь мне рассказать? — я скрещиваю руки на груди. — Перед тем, как я стану твоей женой.

Он глубоко затягивается и тушит сигарету в пепельнице.

— Пошли в номер, я замерз.

Я следую за ним, закрываю балконную дверь. Напоследок бросаю взгляд на залив — море бушует. Настраивает на свою неспокойную волну. Мне кажется, ночью будет шторм.

— Так что, Кирилл? Боже, у тебя снова кровь!

Он быстро касается носа.

— Блть, я сейчас.

Пока он умывается в ванной, я подпираю спиной дверь. Послушно жду. У него случаются носовые кровотечения, и мне кажется, чаще, чем об этом знаю я. Поначалу я несильно беспокоилась, потому что страдала подобным в школе, затем все прошло. Но у меня не было за плечами побежденной смертельной болезни.

Побежденной ли? При одной этой мысли я за сердце хватаюсь. Мне снова больно, как тогда в подъезде, когда я смотрела на пистолет Леонидаса и не хотела жить. Какой-то бред, гнать метлой надо страшные подозрения.

Прохаживаюсь по коридору туда-сюда, потираю плечи.

— Поговорим? — предлагаю, застыв на месте.

— О чем? — спрашивает из-за закрытой двери.

Утыкаюсь лбом в стену.

— О твоем здоровье.

— А что о нем говорить? Оно либо есть, либо его нет.

Делаю глубокий вдох-выдох.

— Оно есть, Кирилл? — набравшись смелости.

Он молчит. Потом щелкает замочек, и я захожу в ванную. Кирилл запрокинул голову, прижимает мокрое полотенце к переносице.

— Я чувствую себя хорошо, Лада, — говорит он спокойно. Океан тих, безмятежен. Но что скрывают его воды? — Большую часть дня. Иногда накатывает слабость, но это быстро проходит. Как моя будущая жена, ты должна знать, что у меня был рак.

Я молчу.

— Я… долго лечился, прошел химию. Несколько курсов. Обошлось без облучения. Теоретически у меня могут быть дети, если тебя это беспокоит. А могут и не быть. Моего отца убил рак, и я… допускаю, что тоже помру не своей смертью. И случиться это может… Лада, не реви. Будешь реветь, я больше не скажу ни слова.

— Я даже думать о таком боюсь.

— Думать «о таком» надо. Не постоянно, иначе можно сойти с ума. Просто быть готовыми. У меня хреновая наследственность. Поэтому я хочу, чтобы ты научилась о себе заботиться. Мои хитрые родственники в тебе души не чают, но, если появится возможность отхватить бабла, даже не задумаются. Несмотря на то, что в деньгах не нуждаются. Я не собираюсь оставлять им состояние моего отца. Других наследников у меня нет. Только ты. Завещание я тоже напишу.

— Но я тебе… только невеста.

— Ты мой близкий человек. — Он проверяет, прекратилось ли кровотечение, умывается. — Если мое здоровье ухудшится, вплоть до потери дееспособности… — Кирилл мрачнеет, погружается в воспоминания, потом выныривает из них, смотрит на меня. Глаза ясные: — Если такое случится, родня начнет на тебя давить. Поэтому с технической точки зрения я хочу тебя защитить. Брачный договор они никак не оспорят. Я все подгадал так, что при любом раскладе они ничего не получат. Это мое решение, ты останешься богатой.

— Но у тебя же сейчас нет рака? Сухой кашель, кровотечения, слабость… этому же есть другое объяснение?

В ответ он нейтрально пожимает плечами и улыбается.

— Пойдем ужинать? — спрашивает.

Лада

— Ты издеваешься?! — хмурюсь. — Вот на этой ноте мы просто возьмем и пойдем ужинать?

— Да, именно так все и будет, — отрезает он.

Я прищуриваюсь, а потом… мы ругаемся! Впервые с той ночи в отеле, когда я назвала его именем бывшего, мы ссоримся по-настоящему! Раньше поводов не было, вообще ни единого, чтобы спорить до хрипоты, выдумывать аргументы, злиться друг на друга.

Я не просто осмеливаюсь повысить голос на Кирилла или покритиковать его поступок, что раньше казалось немыслимым. Я кричу на него.

Прошу, пытаюсь спрашивать.

Он раздражен, но по-прежнему спокоен, и это спокойствие — самое худшее, что я видела в жизни. Он будто смирился. Судья принял решение и не допускает сомнений. Доводы несогласной стороны слушать отказывается!

— Мы возвращаемся в город и в понедельник идем в больницу, — ставлю его перед фактом. — Ты обследуешься от и до. И не дай бог что, будешь лечиться. И бороться.

— Нет.

У меня аж руки затряслись.

— Кирилл, я не собираюсь жить в ожидании, когда тебе станет хуже!

— Ты и не будешь. Час назад ты была счастлива, ярко кончала с моим членом в заднице на кровати люксового номера пятизвездочного отеля. Мы продолжим в том же духе. За последний час не изменилось ничего.