Я. Тебя. Заставлю - Ольга Вечная

Я пораженно качаю головой, умирая от боли на его глазах. Он не станет меня удерживать.

Отпустит, как и обещал.

— Все тот же тупой гоблин, — бросаю я и убегаю из номера. Пренебрегаю лифтом и спускаюсь по лестнице, вырываюсь на свежий воздух. Спешу на смотровую.

Ветер стал тише, наверное, шторма все же не будет. Лишь внутри меня. Лучше бы страдало море.

Хочу прогуляться и все обдумать. Успокоиться. Возможно, я перегнула. С ним надо медленно и хитростью. Сделать вид, что играю по его правилам, а самой аккуратно подвести к тому, будто он сам принял решение пройти медосмотр. Когда дело касается близких и любимых, я — оголенная эмоция, совершенно не умею действовать с холодной головой!

За весь вечер он не сделал ни одного шага в мою сторону. Даже не намекнул на возможность компромисса. Он просил успокоиться и нарядиться к ужину. Чтобы блистать для него. Каждый день блистать, а то мало ли. Вдруг недолго смотреть осталось.

Ублюдок. Тупой, самый тупой гоблин. Самый любимый. Как же мне убедить его?

Лада

Я не стала спускаться к пляжу. Шторма нет, но море серое, неспокойное. За таким приятно наблюдать из окна, устроившись поудобнее в объятиях любимого мужчины.

Прогулялась по территории отеля, полюбовалась закатом. Приют нашла на небольшой детской площадке, к которой можно спуститься прямо из ресторана. Площадка полупустая, гостей в отеле мало, но несколько ребятишек все же лазят по деревянному кораблику, играют в моряков.

С моей лавочки открывается чудесный вид на море, как практически с любой точки этого отельного комплекса. Смотрю то на волны, то на детей. Становится зябко.

За временем не слежу, но примерно минут через сорок ко мне подходит мужчина, предлагает подняться в бар и выпить вина. Или чего покрепче.

— Такая красивая девушка и такая грустная! Вы, наверное, замерзли. Позвольте угостить вас, поболтаем. Обоим станет легче.

Он говорит вежливо, да и вообще на вид приятный человек, но я показываю кольцо и отказываюсь.

Маленькая обиженная девочка во мне шепчет соглашаться — пусть Кирилл увидит, заревнует, пусть поймет, что теряет меня! Представит, что я начну встречаться с другими мужчинами, и захочет, наконец, бороться! Но я отметаю саму мысль о том, чтобы причинить ему новую боль. Да и не хочу я ни с кем знакомиться, разговаривать. К нему хочу.

Мириться.

Гложет жгучий стыд. Разбить телефон и телевизор — малодушные поступки, которыми ничего не добьешься. Не с Кириллом. Я испытала шок и сильное эмоциональное потрясение, вследствие чего повела себя неадекватно. Нужно взять себя в руки и подумать над тем, что будет дальше.

С каждой минутой становится все холоднее, я уже готова подняться в номер, как вижу Кирилла, который быстро идет в мою сторону. Сердце сжимается сладко и горько одновременно. Я пряталась, но при этом ждала, что найдет и вернет. Сделает шаг. То, что он пришел за мной, — значит многое.

— Вот ты где, — говорит он спокойно. Детская площадка, видимо, последнее место, где он стал искать меня.

Пожимаю плечами. Я просидела здесь больше часа, но так ничего и не решила.

Кирилл снимает куртку и накидывает ее на мои плечи — сразу становится тепло и уютно. Он садится рядом.

Вот теперь хорошо, теперь можно любоваться на море. Я снова чувствую себя живой.

Мы оба смотрим вдаль. Я стягиваю полы ветровки и кутаюсь, потому что и правда замерзла. Малышня с родителями расходятся по номерам, мы с Кириллом остаемся вдвоем. Играем в свои недетские жестокие игры.

— Пойдем поедим и спать? — предлагает Кирилл.

Протягивает руку, и я вкладываю свою ладонь в его.

Ужинаем молча. Он спокоен и задумчив, я — пялюсь в салат. Всей душой хочу заговорить, улыбнуться, порадовать его. Но если я сдамся сейчас, то дам понять, что мое мнение можно вообще никогда не учитывать. Покричу и успокоюсь.

Так же молча идем в номер, по очереди умываемся, ложимся в постель.

Телевизор нам уже заменили, мой сотовый лежит на столе с разбитым вдребезги экраном.

Спать не хочется совершенно, а еще мне немного страшно закрывать глаза рядом с ним. Я прислушиваюсь к его дыханию, понимая, что начинаю медленно сходить с ума от страха. Но усталость берет свое. Ночью, примерно под утро, все же идет дождь. Осенний, холодный, по-южному мощный. Он бьет по окнам, бушует. Мы с Кириллом находим друг друга под простынями и обнимаемся. Дальше спим так, как привыкли, — я закидываю на него ногу, он терпит.

Несколько раз я тихонько плачу, он делает вид, что не замечает. Своей безэмоциональностью и напускным равнодушием он меня продавливает — медленно и верно. Выжидает, пока я — импульсивная и вспыльчивая — сама все переосмыслю и пойду на мировую. Я неплохо его изучила и сейчас тихо ненавижу за эту жестокость.

Он ведь не такой, он никогда не был жестоким. Сам мучается, уверена, но не отступает. Я трусь об его грудь лицом, вдыхаю запах его кожи. Зачем он приручил меня к себе? Показал, как сильно можно любить.

Утром мы так же молча завтракаем, потом собираемся в город. Он не намекает на утренние ласки, я делаю вид, что не нуждаюсь в них.

— Я пригласила Олимпию с Евгением на ужин, ты не против? Мы были у них две недели назад, и я обещала приготовить кое-какие блюда из морепродуктов, которые они не пробовали.

— Разумеется, не против. Во сколько?

— В семь.

— Хорошо, — он кивает.

По приезде домой я иду в магазин, потом готовлю. Кирилл сидит с ноутбуком, потягивает пиво. Ужин проходит нормально. Не супер весело, но нам обоим ненадолго удается расслабиться и отвлечься.

— Кирилл, ты подумал над тем, что я сказала? — спрашиваю после ухода гостей. Как раз заканчиваю складывать посуду в посудомойку, он вытирает со стола.

— Да, подумал. Тебе не стоит разбрасываться громкими словами про расставание. Дешевая манипуляция, которой ничего не добиться. Я знаю, что тебе нелегко, поэтому не стану заострять внимание. Но впредь так больше не делай, пожалуйста. И заметь, я тебя не обзываю.

— Прости, пожалуйста, что обозвала тебя снова. Я перегнула, за что мне ужасно стыдно. Но Кирилл… мои угрозы — это не манипуляция.

Он недовольно качает головой, закатывает глаза и идет к лестнице.

— Приходи в спальню, будем мириться. Я соскучился, — говорит с легкой улыбкой. Наигранной.

Он великодушно перетерпел мою истерику и готов делать вид, что ничего не случилось.

Я заканчиваю уборку в кухне, мою руки, потом лицо. И поднимаюсь наверх, чтобы собрать вещи.

Мы два барана. Влюбленные друг в друга до безумия, упертые бараны. Кирилл молча наблюдает за тем, как я упаковываю вещи, вызываю такси.