Милый Эдвард - Энн Наполитано

Он услышал щелчок, толкнул входную дверь и оказался в вестибюле с зеленым ковром и обоями с узорами листьев. Дверь слева от него была приоткрыта. Эдвард вошел.

– Здравствуйте?.. – сказал он.

Он находился в помещении, похожем на грязную столовую. Вокруг круглого деревянного стола стояли четыре стула. Еще один стол, письменный, расположился у стены, а на другой висел гобелен в стиле Ренессанса – на нем был изображен единорог, вставший на дыбы. Эдвард вспомнил, как в детстве смотрел мультфильм о единороге и на какое-то время стал одержим этим мифическим животным. Отчасти его одержимость была вызвана родителями, гордившимися тем, что умеют отделять правду от вымысла, и учившими мальчиков тому же. Поэтому Брюс и Джейн чувствовали себя неловко, когда Эдвард спрашивал, существуют ли единороги на самом деле. «Может быть, – сказала его мать. – Может быть, они были настоящими давным-давно?»

– Секунду, милый, – произнес женский голос.

Эдвард услышал колокольчики и посмотрел в окно, в котором дрожал металлический перезвон ветра. Может быть, его спровоцировал женский голос? Он почувствовал, как руки покрылись мурашками, а затем перед ним появилась незнакомка: высокая женщина с пестрым платком, обмотанным вокруг головы. Загорелая кожа, карие глаза и щедрая улыбка. Она была одета в ярко-желтую юбку и толстовку на молнии с капюшоном.

– Садись, красавчик. – Она указала на один из стульев. – Пятнадцать минут с мадам Виктори стоят тридцать долларов наличными. Просто чтобы ты знал.

– Хорошо, – кивнул Эдвард, но поколебался, прежде чем сесть. С улицы доносился звон колокольчиков. Он не понимал, чего хотело его тело, и поэтому переживал происходящее как всплеск адреналина. Будь осторожен, здесь опасно, уходи! – говорили ему инстинкты. Однако он все равно опустился в кресло.

Мадам Виктори села напротив.

– Ты предпочитаешь Таро или хиромантию?

– Понятия не имею.

Она впервые посмотрела ему в лицо. Ему трудно было смотреть на нее в ответ, но он не мог отвести взгляд. Адреналин зашкаливал. Колокольчики гремели так, словно с ними играл двухлетний ребенок. Эдвард ерзал на стуле, пытаясь найти удобное положение. Мадам Виктори что-то с ним делает, но что? Я вас знаю? Конечно же, нет.

– Я бы хотела взглянуть на твою ладонь, – подумав, сказала она. – Дай мне свою руку, пожалуйста, дорогой.

Он протянул ей свою худую руку, так и не ставшую сильно крепче, несмотря на штанги, которые он поднимал. Эдвард слегка дрожал. Ему показалось очень личным протягивать руку другому человеку. Когда мадам Виктори взяла его за руку, он ощутил ее кожу – теплую и сухую.

– Я тебя знаю, – сказала она.

– Моя подруга тоже бывала у вас. – Он, конечно, знал, что Махира ему не подруга, но кем бы она ни была, иначе он ее назвать не может. Кто она? Девушка его покойного брата, о которой он никогда не знал? Еще один человек, любивший Джордана?

Мадам Виктори кивнула, как будто уже знала об этом. Она изучала его руку и дотронулась указательным пальцем до середины его ладони.

– Эдди, – прошептала она.

Может быть, он неправильно расслышал ее?

– Прошу прощения? Махира сказала вам, что я приду?

– Махира? – Она покачала головой. Она тронула холмик под каждым из его пальцев. – Обычно я не спрашиваю об этом своих клиентов, но, милый, что бы ты хотел узнать?

– Что вы имеете в виду? Я думал, вы расскажете мне о моем будущем… Разве есть другие варианты?

Она не ответила. Склонившись над его рукой, она смотрела не на него, а куда-то мимо.

– Я хочу знать, что делать, – услышал он свой голос, и, как и решение написать жене второго пилота, это заявление принесло облегчение. Он хотел знать, что делать.

Она похлопала его по ладони.

– Это очень просто. То, что должны делать все. Проанализируй, кто ты и что у тебя есть, а затем используй это во благо.

Эдвард прокрутил это в голове. Он выслушал мадам Виктори до конца, а потом сказал:

– Но вы можете сказать так кому угодно.

Она улыбнулась:

– Конечно, могу. Я бы хотела сказать это всем. К сожалению, не все приходят ко мне. Но ты сделал это, и ты уже в том возрасте и за твоими плечами такое прошлое, что мой совет особенно уместен.

Эдвард почувствовал, как у него в кармане жужжит телефон, и понял, что занятия в школе закончились. «Где ты? Ты в порядке?» – писала ему Шай.

– Если человек хочет что-то сделать, то ему нужно предпринять несколько шагов: например, выяснить, что он хочет изучать, поступить в хороший колледж, получить докторскую степень. И только потом устроиться на работу мечты.

Лицо мадам Виктори посветлело, и Эдвард увидел, что свет исходит от ее кожи, и она начала смеяться: мощный теплый булькающий звук, который заполнил комнату. Она откинула голову назад, положив свободную руку на живот. В углу слышались колокольчики. Эдвард, не удержавшись, тоже начал смеяться. И это новый смех, которого он раньше не слышал.

Когда ее смех стих, свет немного потускнел, и она продолжила:

– Ты очень умен, Эдди, не так ли?

– Эдвард. Не могли бы вы сказать мне, откуда вы знаете мое имя?

– Ты должен понять, милый мальчик, что чаща, через которую ты пытаешься продраться, не имеет естественной природы. Это не математическая головоломка, которую можно решить. Здесь нужна другая мудрость.

– Что вы имеете в виду?

– Прошло пятнадцать минут, – сказала она изменившимся тоном.

– Я заплачу еще за пятнадцать.

– Боюсь, сегодня это невозможно. У меня постоянный поток клиентов. Можешь прийти еще, если хочешь.

Она все еще держала его за руку, а потом накрыла его руку своей, и ощущение тепла проникло в его кожу и поднялось вверх, к горлу.

– Меня так и подмывает, – пробормотала она, словно разговаривая сама с собой, – угостить тебя грибами.

– Грибами? – Эдвард представил себе шампиньоны, растущие на заднем дворе дома Джона и Лейси.

– Psilocybe semilanceata, – сказала она. – Они откроют тебе доступ к различным видам мудрости, о которых я говорила. Но нет, я не собираюсь этого делать. Ты способен открыться сам, Эдди. Я верю, что ты найдешь себя.

– Я не понимаю, – ответил Эдвард.

Она улыбнулась:

– Понимание переоценивают.

Мадам Виктори поднялась с места, и Эдвард последовал за ней. В углу раздался бой часов. Он достал из кармана бумажник.

Она покачала головой и подошла ближе. Он почувствовал тепло, исходящее от ее руки, исходящее от всего ее тела. От нее пахло корицей.

– Я не буду брать плату за первый сеанс. Это подарок.

Мадам Виктори взяла его под руку и повела к двери. Перед тем как открыть ее, она наклонилась и прошептала: