Милый Эдвард - Энн Наполитано

– Я думал о том, что ты сказал в гараже. Мне кажется, мы должны зафиксировать информацию обо всех пассажирах, проверить ее, чтобы убедиться, что все верно. Ты поможешь мне?

Эдвард рассказал Джону все, что знал о пассажирах рейса. О рыжеволосом докторе, идущей в первый класс, чтобы помочь кому-то. О своем разговоре с Бенджамином. О женщине с колокольчиками на юбке и о подружке Гэри. Даже о том, что Марк и Вероника заперлись в одной кабинке. Пока Эдвард говорил, Джон делал заметки и добавлял информацию на обратной стороне соответствующих фотографий.

Когда Джон добавил описание Флориды, он сказал:

– Знаешь, когда я связывался с ее мужем, он сказал мне, что Флорида верила в реинкарнацию. Верила в то, что прожила сотню жизней. Муж – кажется, его звали Бобби – продал свой дом и купил трейлер, а теперь разъезжает по стране, разыскивая жену в ее новом воплощении.

Первой мыслью Эдварда было, что если они найдут фотографию Флориды в ее новом теле, то смогут добавить и эту фотографию в папку. Потом он покачал головой и, взглянув на дядю, увидел, что Джон думает о том же самом. Они обменялись своей новой улыбкой – той, которая появилась, когда они начали работать вместе, и которая подтвердила, что теперь они сообщники.

– Лолли Стиллман получила миллион долларов, да. А почему ты спрашиваешь? – поинтересовался дядя.

Перед сном Эдвард опрыскал папоротник и проверил почву, добавляя столовую ложку нового удобрения из мешка под столом. Директор Арунди сказал ему, что он хочет, чтобы Эдвард оставил микросорум себе.

– Папоротники не любят перемен, – добавил он, печально дергая себя за усы. – Ты заботился о нем достаточно долго и подарил ему новый дом.

Эдвард почистил зубы, надел тренировочные штаны, которые носил как пижаму. Он в последний раз осмотрел папоротник, прежде чем забраться в постель. Во время этого неторопливого ритуала в голове родилась четко оформленная идея. Он мог бы использовать деньги Джакса, чтобы подарить директору Арунди несколько действительно редких и дорогих папоротников, чтобы тот мог пополнить свою коллекцию. Эта мысль заставила Эдварда улыбнуться в подушку.

Письмо Таити опечалило его, но в то же время принесло облегчение. Оно напоминало паузу, точку в череде быстро бегущих предложений. Теперь Эдвард мог идти вперед. Ему всегда было не по себе от денег Джакса, в основном из-за того, что они не имели смысла, ведь Джакс наверняка знал, что были и страховочные деньги и что Эдвард не нуждался в финансах. Пожалуй, деньги были последним, в чем Эдвард вообще нуждался после катастрофы. Но Джакс все равно выписал чек. Может, стоит взять с него пример? Поступить с деньгами так, как он считает правильным?

Папоротники для директора Арунди показались ему правильной идеей. Возможно, Эдвард даже сумеет выстроить для него оранжерею, которую наполнит растениями. Он собрался улыбнуться, когда понял, что уже улыбается. Миссис Кокс наверняка сочла бы это безумием. Она считала, что деньги – это строительный блок для создания большего количества денег, инструмент, который можно использовать в построении лучшей жизни. Она верила в филантропию – пожертвования конкретным престижным организациям, таким как музеи, – но никогда не простила бы подобного легкомыслия. И, хотя он никогда не стал бы критиковать ее прямо, Эдвард знал по бурлящему в нем восторгу, что он и это легкомыслие находятся на правильном пути.

Кому же еще он мог отдать эти деньги? Где еще таилась эта правильность? Эдвард мог поделиться состоянием с людьми, пострадавшими от авиакатастрофы, но не получившими компенсаций от авиакомпании или страховщиков. Он мог бы оплатить обучение Шай в колледже, которое Беса не могла себе позволить. Помочь Махире с ее мечтой. Мог бы дать Гэри денег на исследования китов: Гэри не был супругом Линды и не получил чек. Мог бы перевести деньги бабушке Бенджамина, даже несмотря на страховую выплату. Пусть она поступит с ними как посчитает нужным.

Не забудь про мою монахиню и троих детей из первого письма, услышал он голос Шай в голове.

Кто же еще? Что еще?

Его тело стало тяжелеть на матрасе, глаза закрылись. Эдвард заснул. Его последняя мысль заключалась в том, что он должен найти способ, чтобы подарки были анонимными и не привели к нему. В противном случае он останется придурком.

14:10

Самолет поднимается на 760 метров: несмотря на быстрый подъем, высота остается в пределах нормы. Но второй пилот вновь тянет на себя ручку управления, поднимая нос самолета и сбрасывая скорость. Эксперты, которые позже будут изучать информацию с бортовых самописцев рейса 2977, с трудом поверят в то, что обученный пилот способен несколько раз повторить одну и ту же ошибку.

В кабине раздается сигнал тревоги.

– Будь внимателен, – говорит командир.

– О’кей.

Возможно, пилоты игнорируют оповещения системы безопасности из-за того, что не верят в возможность сваливания самолета при ручном управлении. Идея вполне логична и не совсем безрассудна. Летательный аппарат оснащен электродистанционным управлением: входные сигналы регистрируются непосредственно компьютером, который, в свою очередь, контролирует приводы руля направления, руля высоты, элеронов и закрылков. В подавляющем большинстве случаев компьютер работает так, что система не будет выполнять никаких управляющих движений, которые заставят самолет покинуть диапазон режимов полета. И именно поэтому при нормальном стечении обстоятельств самолет будет защищен от сваливания.

– Что происходит? – спрашивает пожилая дама, сидящая рядом с Бенджамином. – Что, черт возьми, происходит?

Она смотрит на него широко раскрытыми глазами. Ее левая рука сжимает его руку, и он думает, что она этого не замечает.

– Это турбулентность, мэм. Такое случается.

Самолет дважды подпрыгивает, и раздается звук, похожий на звук падения тяжелых чемоданов. Бенджамин тихонько присвистывает себе под нос. Я не хочу умирать с этой старой белой леди, вцепившейся мне в руку. Боже, прошу тебя.

– У меня четырнадцать детей, – говорит она.

– Четырнадцать?

Она рада, что удивила его.

– Ну, в живых осталось только девять.

– Мне очень жаль.

– У тебя есть мать? – спрашивает она.

Бам! Самолет снова подпрыгивает.

– Нет, мэм. Нет.

Пожилая леди разочарована.

Он бросает взгляд на знакомую семью. Маленький Эдди выглядит испуганным, сжимает руку брата. Бенджамин чувствует, как внутри него что-то размягчается, и думает: Бедный мальчик. Эта мысль почти заставляет его разрыдаться, и он понимает, что его симпатия простирается дальше этого ребенка и идет назад к самому себе, когда он был мальчишкой. Бедный ребенок.

– В такой большой семье, должно быть, много хлопот.

– Так и есть. Ты же мужчина, ты никогда не узнаешь, что такое тяжелая работа. Она уготована исключительно женщинам.