Второе открытие Америки - Александр фон Гумбольдт

Пораженный исключительной шириной Ориноко между устьем Апуре и скалой Курикима, я определил ее с помощью дважды измеренного базиса на западном берегу. Русло Ориноко при тогдашнем низком уровне воды было шириной в 1906 туазов; но в период дождей, когда скала Курикима и усадьба Капучино у холма Покопкоори превращаются в острова, ширина реки достигает 5517 туазов.

Сильному вздутию Ориноко способствует напор вод Апуре, который не образует, как другие притоки, острого угла с главной рекой, а впадает под прямым углом. Температура воды Ориноко, измеренная в различных местах, равнялась посередине тальвега, где течение быстрее всего, 28,3°, а у берегов – 29,2°.

Сначала мы плыли вверх по течению на юго-запад до страны индейцев гуарикото, расположенной по левую сторону Ориноко, а затем на юг. Река здесь так широка, что кажется, будто горы Энкарамада выступают из воды, как бы над морским горизонтом. Они образуют непрерывную цепь, которая тянется с востока на запад; по мере того как вы приближаетесь к ним, ландшафт становится более живописным.

Эти горы сложены огромными глыбами потрескавшегося гранита, нагроможденными друг на друга. Разделение их на глыбы является результатом выветривания. Особую красоту придает Энкарамаде буйная растительность; она сплошь покрывает склоны скал, и только их округлые вершины остаются голыми. Кажется, что посреди леса возвышаются развалины древних замков.

Сама гора, у подножия которой расположена миссия Тепупано индейцев таманаков, увенчана тремя громадными гранитными цилиндрами; два из них наклонены, а третий, с выемкой у основания, достигающий в высоту свыше 80 футов, сохранил вертикальное положение. Эта скала, по форме напоминающая Шнархер в Гарце или Актопанские органы в Мексике, когда-то была частью округлой вершины горы. Во всех районах земного шара неслоистый гранит отличается той особенностью, что, выветриваясь, разделяется на глыбы призматической, цилиндрической или колоннообразной формы.

Напротив берега гуарикото мы приблизились к другому нагромождению скал, длиной в 3–4 туаза и очень низкому. Оно возвышается среди долины и похоже скорее не на tumulus и на те груды гранитных камней, которые на севере Голландии и Германии носят название Hünenbette, ложа (или могилы) богатырей.

Берега этой части Ориноко сложены уже не чистым кварцевым песком, а глиной и чешуйками слюды, залегающими очень тонкими слоями, чаще всего имеющими наклон в 40–50°. Можно подумать, что перед вами разрушенный слюдяной сланец. Это изменение в геологическом строении берегов наблюдается на большом расстоянии и выше устья Апуре. На последней реке мы начали его отмечать с Альгодоналя и Каньо-дель-Манати.

Чешуйки слюды, несомненно, происходят из гранитных гор Курикима и Энкарамада, так как дальше к северу и к востоку попадаются лишь кварцевые пески, песчаник, плотный известняк и гипс. Наносы, тянущиеся с юга на север, не должны нас удивлять на Ориноко; но чему приписать это же явление в русле Апуре, в семи лье к западу от его устья?

При ныне существующих условиях воды Апуре, несмотря на паводки на Ориноко, никогда не поднимаются вверх по реке так далеко от устья; и чтобы объяснить присутствие чешуек слюды, приходится допустить, что слюдяные пласты отложились в ту эпоху, когда вся очень низкая местность между Кайкарой, Альгодоналем и горами Энкарамада представляла собой котловину внутреннего озера.

Мы ненадолго остановились в гавани Энкарамада. Это нечто вроде пристани, места, где собираются суда. Берег образован скалой вышиной в 40–50 футов. Она представляет собой все те же гранитные глыбы, нагроможденные друг на друга, как на Шнееберге во Франконии и почти на всех гранитных горах в Европе.

Некоторые из оторвавшихся глыб имеют шарообразную форму; однако это не шары с концентрическими слоями а просто округлые глыбы, ядра, отделившиеся от своих оболочек в результате выветривания. Гранит здесь свинцово-серого цвета, часто черного, как бы покрытый окисью марганца; однако такая окраска не проникает и на одну пятую линии внутрь горной породы – красновато-белой, крупнозернистой и не содержащей амфибола.

Миссию Сан-Луис-дель-Энкарамада индейцы называют Гуая и Карамана[103]. Это деревушка, основанная в 1749 году иезуитом отцом Джили, автором опубликованной в Риме «Storia dell Orinoco» [«История Ориноко»]. Джили, весьма сведущий в индейских языках, прожил в здешних пустынных местах 18 лет – вплоть до изгнания иезуитов.

Чтобы составить себе ясное представление о диком характере страны, следует вспомнить, что отец Джили говорит о Каричане, расположенной в 40 лье от Энкарамады, как об очень отдаленном пункте, и признается, что он ни разу не добирался до первого порога на реке, описание которого он тем не менее решился дать.

В гавани Энкарамада мы встретили карибов из Панапаны. Это был касик, направлявшийся в своей пироге вверх по Ориноко, чтобы принять участие в знаменитом сборе черепашьих яиц. У его пироги было закругленное дно, как у Bongo[104], и ее сопровождал челнок меньшего размера, называемый curiara. Касик сидел под чем-то вроде навеса (toldo), сделанного, так же как и парус, из пальмовых листьев.

Его холодная молчаливая серьезность, почтение, которое ему выказывали соплеменники, – все говорило о том, что он важная персона. Впрочем, наряд касика не отличался от наряда сопровождавших его индейцев. Все были одинаково голые, вооружены луками и стрелами и покрыты Onoto – красящим крахмалистым веществом плода биксы.

Вождь, слуги, мебель, лодка и парус были выкрашены в красный цвет. Карибы отличаются почти атлетическим телосложением; они казались нам гораздо выше, чем индейцы, виденные нами раньше. Их гладкие густые волосы, подстриженные на лбу, как у мальчиков из церковного хора, выкрашенные в черный цвет брови, одновременно мрачный и живой взгляд придают их лицам необычайно суровое выражение.

До настоящего времени нам пришлось видеть лишь черепа карибов с Антильских островов, хранящиеся в естественноисторических кабинетах Европы, и мы с удивлением обнаружили, что лоб у этих чистокровных индейцев значительно более выпуклый, чем мы предполагали по описаниям.

Женщины, очень крупные, но отвратительно грязные, несли на спине маленьких детей, бедра и икры которых были перевязаны в нескольких местах очень широкими полосами хлопчатобумажной ткани. Так как повязки были слишком тугие, то в промежутках между ними тело вздувалось. Следует вообще отметить, что карибы проявляют заботу о своей внешности и о собственном украшении, насколько это возможно для голых и выкрашенных в красный цвет людей.