Шесть алых журавлей - Элизабет Лим

– Нечего тебе делать в крыле Северного сада. Ты была в моей комнате?

Она схватила меня за запястье и потрясла руку, словно думала, что я украла ее драгоценности и спрятала их в рукава.

– Покажи сумку!

Мое сердце бешено заколотилось в груди.

«На, сама посмотри».

Зайрэна резко открыла сумку. Внутри было темно и пусто.

Казалось бы, это должно ее успокоить, но Зайрэна только еще больше разозлилась. Она всучила мне сумку и прошипела:

– Берегись. Здесь принято вешать воров, но я предпочту смотреть, как ты горишь.

Девушка ушла, а я спокойно завязала туже пояс.

«Хочешь, чтобы я выклевала ей глаза? – спросила Кики, вылетая из горшочка.

«Соблазнительно, – буркнула я. – Но нет. Она того не стоит».

«Она не внушает страха, как твоя мачеха. Но у меня все равно плохое предчувствие, Сиори».

Я устало зевнула. Зайрэна раскидывалась угрозами всю зиму. Она как змея без яда. Ее укусы не смертельные.

Но болезненные.

Следующим утром, когда я пришла на работу, Рай с Кентоном перекрыли мне путь на кухню. Они сгрудились, как пара сомов с длинными и неровными усами и пустыми головами, не способными думать за себя самостоятельно.

За последние пару недель они научились вести себя цивильно, если не дружелюбно. Рай даже поделился со мной своим запасом конфет, а Кентон наконец признал, что мой рыбный суп вкуснее его. Так откуда снова взялась эта враждебность?

– Сегодня в твоей помощи нет нужды, Лина, – грубо сообщили они. – Иди домой.

Поварята начали закрывать передо мной дверь, но я проскользнула между ними и побежала к Чижуаню, готовившему яйца на пару.

Он, как обычно, хмыкнул, завидев меня.

– Лучше уходи, – сказал он, не поднимая взгляда. – Возвращайся через неделю, когда все уляжется.

«Что уляжется?» – мое недоумение только росло, и я активно зажестикулировала.

Чижуань снова хмыкнул, и его ноздри раздулись.

– Ну разумеется, ты ничего не знаешь, – он понизил голос. – Вчера вечером юной госпоже стало плохо. Зайрэна винит в этом твои пирожные. Тебе запрещено появляться на кухне, пока Мэгари не поправится.

Она думает, что я отравила Мэгари?

Я яростно помотала головой. «Чепуха!»

Чижуань повернулся к лакированной шкатулке, в которой хранил все рецепты и специи, и приправил щепоткой перца блюдо, кипящее рядом с яйцами.

– Не печалься так, Лина. Леди Бусиан и Таккан тоже ели те пирожные. Уверен, юный лорд за тебя заступится.

Повар жестом показал мне уйти, но я не двигалась с места. Во мне бурлила не печаль, а гнев! И беспокойство. «Как она?» – спросила я, дергая себя за волосы, показывая косички Мэгари.

– С ней все будет хорошо. У нее слабый желудок, такое часто случается. Леди Бусиан поймет, что ты не имеешь к этому никакого отношения.

Меня охватила ярость. И все из-за того, что Зайрэна думала, что я пробралась к ней в комнату?

– Через пару дней все пройдет, Лина, – заверил Чижуань, спутав мою злость со страхом. – Лучше извинись перед Зайрэной, что бы ты там ей ни сделала.

«Извиниться?!» Ему что, специи в голову ударили?

– Именно так. Господа любят, чтобы мы ползали у них в ногах и тешили их эго, Зайрэна – больше других.

Я крепко поджала губы. «Не бывать этому».

Он ответил с несвойственным ему сочувствием:

– Ты трудолюбивая, Рыбешка. Я позабочусь о том, чтобы никто не занял твое место на кухне. А теперь прислушайся к моим словам и уходи. Не наживай себе врага в лице Зайрэны.

Я швырнула передник на столешницу и ушла, но не для того, чтобы извиняться.

Чижуань ошибся – у меня и так полно врагов. Одним больше, одним меньше.

На дверях Мэгари висели талисманы и маленькие амулеты, что зазвенели, когда я прошла внутрь.

В комнате уже сидел Таккан и рисовал что-то в альбоме. Подняв на меня взгляд, он прижал палец к губам. Мэгари спала.

Я на цыпочках подошла к девочке и закусила губу, увидев ее маленькое бледное личико. Ее руки покоились поверх складок одеяла, дыхание было медленным и размеренным. Рядом с ней из-под одеяла выглядывала большеглазая кукла с шелковыми цветами в волосах. Казалось, будто она улыбалась мне, где бы я ни стояла, прямо как ее жизнерадостная хозяйка.

– Она отдыхает, – прошептал Таккан. – У нее болел живот, но сейчас ей уже лучше.

Я кивнула, но на плечи по-прежнему давила тяжесть.

Таккан последовал за мной к двери.

– Ты выглядишь расстроенной, Лина, – сказал он, как только мы вышли наружу. – Это из-за слухов?

Я взглянула на него, удивленно приоткрыв рот. Он их слышал?

– Я знаю, что все это неправда. Как и моя мать, – Таккан зажал альбом под мышкой. – Пойдем со мной. Я хочу тебе кое-что показать.

Пао сторожил раздвижные двери, на которых изображались позолоченная полная луна и Кроличья гора цвета слоновой кости. Страж окинул меня любопытным взглядом, наклонив голову, и тут меня запоздало осенило.

Таккан привел меня в свои покои! В отличие от комнаты Мэгари, эта была аккуратной и просторной. Его меч висел на стойке, доспехи и шлем – в открытом шкафу. Слева у окон стоял стол, окруженный книгами и высокими стопками бумаги.

– Вот что я хотел тебе показать, – Таккан повел меня к столу. – Мне показалось, что ты оценишь.

На нем лежала почти дюжина картин, написанных изящной рукой лорда. Они иллюстрировали моменты из излюбленных легенд Кияты.

– Я хочу подарить их Мэгари, как только соберу достаточно историй, – застенчиво произнес он. – Только, боюсь, к тому времени она станет слишком взрослой для них.

«Сказкам все возрасты покорны», – подумала я, проводя пальцами по портрету Эмуриэн. По журавлям с алыми макушками, которые поразительно напоминали моих братьев. По невероятно длинным волосам, что переплетали, а порой и меняли судьбы.

Это прекрасно.

Я присела и принялась изучать картину за картиной. Среди них была и лунная госпожа с мужем-охотником, и владыка Саримаэн, бог смерти, со своей женой Асмюэн, богиней жизни. Сказания о драконах, гонявшихся за черепахами, о резчиках по бамбуку, повстречавших волшебных духов в деревьях. Но одна картина не вписывалась.

Она лежала на самом дне стопки, и я осторожно достала ее, пока Таккан открывал окна, чтобы впустить свет в комнату.