Пророк - Андрей Воронин

– Вы были чем-то очень сильно расстроены.

Я подвозил вас в Ельск. Потом мы встретились на кладбище.

– А.., да, вспомнила. У меня умер отец. Мне туда… – женщина показала левой рукой на темный переулок.

– Я вас провожу.

– Нет, спасибо, вы мне и так оказали услугу, вывели с ужасного места. Мне стало очень плохо, голова кружилась. У меня есть дети, муж, я скоро к ним уеду. Не нравится мне Ельек.., еовсем не нравится.

– Может, все-таки я доведу вас домой?

– Нет, не надо.

Холмогоров смотрел ей вслед. Женщина торопливо уходила в темный переулок.

Этой ночью подполковнику ФСБ Камневу повезло: на месте преступления было найдено оружие – снайперская винтовка Драгунова. Ее отыскал старшина местной милиции. Он принес ее к беседке, держа на вытянутых руках, как рыбак держит огромную щуку.

– Старшина, спокойно, не трогай, положи ее сюда, – указывая на скамейку под яблоней, руководил Камнев. – Никому не подходить к оружию, не трогать, на нем могут быть отпечатки.

«Скорая помощь» не понадобилась. Боец спецназа Виктор Прошкин был убит выстрелом в голову.

Его подругу напоили валерьянкой, сделали укол.

Она, сидя на кухне своего дома, тихим голосом, глядя на Камнева, повторяла одно и то же:

– Мы с Витей хотели пожениться… Осенью хотели… Он был хороший. Моя мама не верила, что он хороший… А я знала – он добрый, очень ласковый.., мы сидели разговаривали… Это все мама, это она не разрешала приходить ему к нам домой, вот мы и сидели в саду, в беседке.., сидели и разговаривали…

– Маша, ты ничего не заметила подозрительного?

– Нет, ничего, – сказала девушка.

По ее пухлым щекам опять покатились слезы, крупные, как фасолины.

Афанасий Ильич Камнев поморщился, он понял, что толку от нее не добьешься, и опять вышел на улицу. Тело спецназовца уже положили на носилки и поместили в машину скорой помощи. Приехали на УАЗике майор Грушин и подполковник Кабанов.

Кабанов сразу же насел на московского следователя.

– Подполковник, вы же говорили – все под контролем, а теперь я вижу, мой солдат мертв и снайпер скрылся. Какого черта вы тут делаете?

– И без ваших упреков тошно. Вы так говорите, будто я хотел его смерти! Сидел бы в части – был бы жив!

– Вы предлагаете бригаду превратить в тюремную зону? Никого не выпускать?! Они все были в Чечне. Они там приказы выполняли и свою работу делали, а вы свою тут не делаете. Я буду жаловаться!

– Жалуйтесь куда хотите! Ни там, ни тут порядка нет, нигде приказы не выполняются. Я же вас просил бойцов этого подразделения в город не пускать, в наряды не ставить…

– Вы хотите, чтобы ребята в трусов превратились, сидели в казармах и дрожали, как последние шавки, – подполковник Кабанов громко выругался матом.

Где-то рядом завыл пес, протяжно и печально.

– Извините, подполковник, – сказал Кабанов, – нервы сдают. Это уже четвертый.

Майор Грушев стоял под деревом и, пряча сигарету в кулак, нервно курил.

– Поехали, майор, – позвал его Кабанов.

– Нет, я еще побуду здесь.

– Ну как знаете, – Кабанов сел в УАЗик и уехал вслед за машиной скорой помощи.

Естественно, прочесывание огородов ничего не дало, снайпер исчез, его следы, если они и были, затоптали любопытные. «Теперь ему не из чего стрелять, – думал подполковник Камнев, – теперь у него нет оружия, мое начальство будет рвать и метать».

– Пустите, я журналист, – услышал Камнев знакомый голос.

«Слетаются как вороны, – подумал он, – зеваки, журналисты».

– Майор, – обратился он к милиционеру, толстому и потному, – никого не пускать, гони всех прочь!

– Слушаюсь, товарищ подполковник! – майор милиции набычился, сжал кулаки и двинулся на журналиста. – Куда прешь?! Тебе что, не понятно?! Нельзя!

– Я представитель средств массовой информации. Я хочу знать, что тут происходит.

– В городе человека убили. Вот что происходит! Иди отсюда, Олег, иди!

Бобров понял, что спорить с майором бессмысленно, и попытался, перегнувшись через забор, обратиться к Камневу. Тот пошел в дом, где его помощник старался выудить хоть что-нибудь ценное у девушки – свидетельницы убийства.

Другой помощник вместе с милиционером допрашивал соседей, которые собрались во дворе Маши Дерюгиной. Все в один голос заявляли, что никого и ничего подозрительного не видели. Витя же, по их мнению, был очень хорошим парнем, несмотря на то что иногда любил выпить и поскандалить. Эти качества мужчин не портят, хотя, можеч быть, и не украшают. Все сходились во мнении что это кто-то сводит с ребятами счеты* * *

На кладбище стало одной могилой больше.

И в городе как-то незаметно для самих жителей прижилось название «Военное кладбище». А огороды у реки местные острословы окрестили «чеченскими». Олег же Бобров доставал мэра Цветкова предложением переименовать улицу Садовую в Спецназовскую. Жители улицы немедленно возмутились, посчитав это оскорбительным. Один из них, не представившись, в прямом эфире пообещал назавтра же набить журналисту морду, а мэру, если он пойдет на поводу, – ни много ни мало – импичмент.

Спецназовцы – друзья покойного Прошкина по отряду – уже не могли пить. Алкоголь их не брал. Они рвались в Чечню, но командир бригады сказал:

– Рано об этом думать.

Чувствовалось, что говорит он с чужого голоса.

Решение было за московскими следователями.

Подполковник Камнев, руководивший следственной бригадой, в неофициальной беседе сказал командиру бригады и мэру Цветкову, что опасаться снайпера не стоит. Экспертиза подтвердила, что все бойцы убиты из одной и той же винтовки.

По его мнению, снайпер уже покинул Ельск.

Но пока следствие не окончено, отменить прежнее распоряжение он не может. Вооруженные патрули круглые сутки ходили по городу, останавливали всех подозрительных, проверяли документы, дважды проводили рейды на местном рынке. Из Ельска исчезли все «лица кавказской национальности», а вместе с ними дыни, арбузы, персики и гранаты.

Майор Грушин переживал гибель своих бойцов в мирной обстановке намного острее, чем на войне. Он осунулся, ходил небритым, могло показаться, что его запас прочности исчерпан. Часто ранним утром его видели на Военном кладбище. Он стоял, опираясь на новую ограду, и смотрел на одинаковые могильные холмики. С его губ слетали тихие слова. Он смотрел на фотографии, просил прощения у своих подчиненных за то решение, которое уже почти принял.

Теперь он догадывался, почему один за другим в мирное время гибнут его бойцы, прошедшие огонь и воду и много раз смотревшие смерти в глаза. Но кому были нужны его страшные догадки? Командованию – нет! Оставшимся в живых спецназовцам?..