Лонтано - Жан-Кристоф Гранже

– Что произошло?

– Самоубийство.

– Это невозможно.

Эрван улыбнулся: он еще мог полагаться на свой инстинкт, пусть даже тот долго чихает, прежде чем завестись.

– Вы были знакомы?

Нет ответа.

– Это он тебе позвонил?

Наконец Старик сдался:

– Когда я был полицейским в Габоне, он руководил флотом, который защищал нефтяные месторождения в Порт-Жантиле. Он позвонил мне в прошлые выходные, когда на острове нашли труп.

Хищники всегда поддерживают друг друга. Когда он был на «Шарле де Голле», Ди Греко решил не посвящать его в подробности. Любовь к тайнам. Или хуже того…

– Ты поддерживал контакт с ним?

– Не совсем. Просто виделись время от времени.

– По каким поводам?

– Вручение медалей. Официальные церемонии. Всякая хрень.

– А какие именно функции выполнял он на флоте все последние годы?

– Представления не имею.

– Он никогда не был в разведке?

– Говорю же, представления не имею. Я не работал с ним после Африки, если твой вопрос об этом. Но я знаю, какой системы ценностей он придерживался: он не мог покончить с собой.

– Он пустил себе пулю в голову этой ночью на «Шарле де Голле».

– Абсурд.

– Это я вскрыл его каюту. Аналитики-криминалисты сейчас как раз работают, они подтвердят эту версию.

Эрван слышал дыхание отца – тяжелое, медленное. Буйвол, оглядывающий исходящие жаром земли Африки.

– Ты думаешь, он связан с убийством? – заговорил наконец Морван.

– Может быть.

– У полицейского могут быть только два ответа: да или нет.

– Ди Греко обрабатывал курсантов из К76. Он толкал их на то, чтобы они себя увечили, выдерживали испытания, закаливались – лишь бы стать суперсолдатами. Возможно, он свел с ума одного из пилотов, который отыгрался на Виссе. – Эрван уже не верил в эту версию, но решил прощупать отца. – И еще одно: Ди Греко и Висса состояли в переписке, довольно… любопытной.

– Это все косвенная информация. Что конкретно у тебя есть?

– У них была назначена встреча в ночь убийства.

– Ну и что? Они увиделись? Где у тебя доказательства?

Эрван уклонился от ответа:

– Сегодня утром будет объявлено о самоубийстве Ди Греко. Его поступок расценят как признание.

– Ты что, сдурел? Не впутывай его.

– Почему?

– Он к этому дерьму отношения не имеет. Он же сам мне позвонил. Хотел как можно скорее провести расследование и просил самого надежного следака, чтобы сделал все, как надо. Вы замараете его память, пока настоящий убийца где-то гуляет.

– Название Лонтано тебе о чем-то говорит?

На этот раз молчание было глубоким, как бездонная пропасть. Не часто удавалось удивить старого шпика.

– Ты знаешь, что это значит, или нет?

– Не по телефону.

– Хоть наведи меня на след.

– Нет. Я должен поговорить с тобой лично.

Спокойствие и сила в голосе: никогда Эрвану не добиться такой властности. В этом разница между настоящими хозяевами и шестерками вроде него.

– Вернемся к главному, – продолжал отец. – У тебя есть хоть малейшее представление о личности убийцы?

– Нет.

– Тогда возвращайся в Париж. Немедленно. Скинь на них остальное и двигай сюда.

– Невозможно. Я начал расследование и…

– Помолчи. Тут надо разобраться кое с чем поважнее.

– С чем же?

Отец, казалось, набрал в грудь воздуха и выдохнул:

– Твоя сестра исчезла.

– Я думал, ты к ней слежку приставил.

– В том-то и дело. Мои парни ее потеряли.

– Когда?

– Вчера во второй половине дня. Она их наколола. Я беспокоюсь.

– Ты проверил ее мобильник?

– Я хочу, чтобы ты сам этим занялся.

– Исключено. Я должен закончить работу здесь.

Он хотел было упомянуть зловещую утреннюю находку – рыжие волосы, черные ногти, предвещающие, без всякого сомнения, следующую жертву, но по неясной причине промолчал.

Морван, казалось, задумался.

– Пресс-конференция подольет масла в огонь, – продолжил он еще более уравновешенным тоном. – Военные и жандармы объявят большие маневры. Финистер возьмут под контроль на высшем уровне. Возвращайся в Париж и займись Гаэль. Потом примешь решение.

– А сроки для «очевидных» преступлений?

– Когда дело станет достоянием гласности, прокуратура назначит следователя, ты это знаешь не хуже меня.

Отец был прав. После пресс-конференции и речи не будет, чтобы вести расследование в одиночку с помощью трех мушкетеров. Давить будут все: политики, пресса, общественное мнение. Расследование превратится в дело государственной важности.

– Предлагаю уговор, – продолжил Морван. – Вернись в Париж, отыщи сестру. Потом, если личность убийцы еще не будет установлена или обнаружится новый труп, ты туда вернешься. Поверь, отвлечься на пару дней – это всегда на пользу.

Эрван подошел к окну и понял, что метеопрогноз ухудшился. Дневальные опускали флаги, закрывали окна, запирали двери. Штормовое предупреждение подтверждалось.

На него вдруг навалилась невыносимая усталость. Эта военная база, солдаты, сама местность… Его охватила ностальгия по парижским мостам, запаху асфальта, выхлопным газам, знакомым преступлениям – результатам городской жестокости.

– А Лоик? – спросил он, словно ища лишнего предлога вернуться.

– Я только что добился, чтоб его отпустили.

– Как?

– Тебя не касается.

– Продолжение будет?

– Нет, но зло свершилось. Этот мудак подписал согласие на развод. София вырвала у него подпись, пока его держали под замком.

Монголоидный разрез ее глаз. Ее веснушки. Волосы индейской скво. Ее приглашение на ужин…

– Но это скорее хорошая новость, так ведь?

– Проблема нашей семьи в том, что никто никогда ничего не понимает.

– А ты не поленись объяснить.

– Возвращайся. Поговорим с глазу на глаз. Или ты решил просить убежища в Бретани?

Эрван еще раз взвесил все за и против: в Париже он сможет расспросить Старика о Лонтано, сможет определить, какое место на шахматной доске занимал Ди Греко.

– Буду после полудня, – сказал он наконец. – Увидимся у тебя в конторе, и я тут же уеду.